Криптографические приключения. Таинственные шифры и математические задачи - Роман Душкин

— Это ваши вчерашние грибы. Сегодня на обед будет грибной суп.

Мы с Катей решили объехать все село и отправились в конец Конторской, чтобы обогнуть её со стороны задних огородов, потом миновать Лунинскую улицу, выехать на задние огороды Красавки и оказаться в берёзках, где у нас был домик на дереве.

Так мы и сделали. Я первый залез в наш домик и подал руку Кате. Она тоже вскарабкалась, и мы уселись на полу. Я достал блокнот и карандаш, которые теперь всегда носил с собой, и сказал:

— Пока отца нет, давай продолжим наши занятия! В прошлый раз мы выяснили, что шифр одноалфавитной замены совсем никуда не годится и его очень легко взломать. Теперь давай я расскажу тебе, что такое шифр многоалфавитной замены и как можно взломать его.

— Это поможет мне прятать от тебя свои секреты?

Я покачал головой:

— Я же говорю, что научу тебя взламывать этот шифр. То есть этот шифр тоже ненадёжный.

— Но тогда зачем ты меня будешь учить этому?

Я задумался. Действительно. Зачем тратить время на то, что бесполезно? Интересно, как бы на этот вопрос ответил папа? Наверняка сказал бы что-нибудь про необходимость знать все методы, изучать их от простого к сложному и прочее. Но, честно говоря, мне самому скучно объяснять то, что потом не пригодится. А раз Катя просит научить её такому способу шифрования, который невозможно взломать, то лучше заняться именно этим.

— Хорошо, я научу тебя такому шифру, что при правильном использовании его практически невозможно взломать. Он очень прост, но в то же время очень надёжен. Папа научил меня ему под большим секретом.

Катя приободрилась, а я продолжил:

— Я тоже расскажу тебе про этот способ только при условии, что ты ни с кем, кроме самых-самых доверенных людей, не будешь им делиться.

Она с жаром кивнула, схватила меня за руку и воскликнула:

— Кирилл, обещаю, что это будет наш с тобой секрет!

Я немного опешил, не ожидая такого бурного выражения чувств. Но продолжил:

— Хорошо. Тогда пошли. Нам нужна книжка.

— Книжка?

— Да. Лучше всего пояснить на примере, но для этого нам нужна книжка. Всё равно какая. Пошли в наш штаб.

Мы вылезли из домика и подъехали к штабу. Я достал ключ, который болтался у меня на шее, как талисман, открыл дверь и оглянулся. Вряд ли здесь были какие-нибудь книги… Мы поискали по углам, затем я залез на чердак, но там были только опилки и доски. Видимо, придётся как-то проникнуть в дом — там наверняка есть хотя бы одна захудалая книга.

Но дом был закрыт, а я не хотел никому показывать, как папа открывал дверь. Впрочем, был еще один способ, который я изучил, пока отец был занят дешифровкой послания из музея.

Мы с Катей подошли к воротам, ведущим во двор дома, я осторожно просунул руку в небольшую щель и повернул щеколду. Ворота открылись. Мы подошли к двери, которая со двора вела в сени, но она тоже была закрыта. Я попросил Катю подождать, а сам полез под стреху дворовых построек. Прямо под крышу вела лестница, так что я просто воспользовался ею, но потом мне пришлось вскарабкаться на шиферную крышу, а с неё нырнуть под самый конёк крыши.

Я оказался на чердаке. Там было темно так, что можно глаз выкалывать — никакой разницы. Но тут я вспомнил про смартфон у себя в кармане и воспользовался фонариком. Было пыльно, вокруг лежали стопки старых газет. Я поводил фонариком из стороны в сторону и тут же нашёл несколько книг. Это обрадовало меня — теперь спускаться в дом не было никакой нужды.

Так что я полез наружу, чуть было не уронил смартфон, сбросил вниз найденные книги и, наконец, вылез сам. Это было намного тяжелее, чем залезть туда, но я выкарабкался.

Катя сидела внизу на табуретке и листала какие-то книги. Я удивился, потому что книги с чердака сбросил с другой стороны дома и за ними надо было ещё сходить.

— Где ты их нашла? — только и спросил я.

Катя улыбнулась и кивнула на дверцу какого-то вмонтированного в стену шкафа. На ней была полустёртая выцветшая надпись: «КИНОФОТОЧУЛАН». Открыв дверцу, я нашёл только пару старых кастрюль, стопку перевязанных бечёвкой тетрадей и какой-то странный агрегат с кнопками и вылезшей наружу как кишки электроникой. Тетради я вытащил, а агрегат оказался очень тяжёлым, грязным и пыльным, а потому я бросил его назад.

Мы вернулись на огород и аккуратно закрыли ворота, потом подобрали книги, которые я выкинул с чердака, и вернулись в берёзки, где нас ждали велосипеды. Теперь нам не терпелось доехать до дома, чтобы изучить наши находки. Особенно нас интересовала стопка тетрадей, а я так вообще испытывал стойкое чувство дежавю из-за этой находки.

Вернувшись к тётушке, мы расположились у меня в амбаре и начали разбирать свои находки. Первым делом разложили книги. Среди них оказались учебник по химии и учебник по истории для шестого класса, причём этим учебникам было больше лет, чем нам с Катей вместе. Я отложил их, чтобы потом посмотреть более внимательно и сравнить с тем, чему нас учат в школе. Потом я нашел толстенную книгу под названием «Тихий Дон» и решил, что её-то мы и будем использовать для обучения. Ещё пара книг была совсем неинтересная — сборники докладов с каких-то съездов партии.

Затем мы перешли к тетрадям. Я нетерпеливо сдул пыль, разорвал бечёвку и разложил все тетради перед нами. Пара тетрадей была подписана: «Русский язык» и «География». Открыв их, я увидел, что это чьи-то ученические тетради — либо моего деда, либо кого-то из его многочисленных братьев или сестёр. В других тетрадях были бесчисленные столбцы чисел. Я было подумал, что это какая-то шифровка, и сердце моё ёкнуло, но потом мы разобрались — у всех чисел всегда было по две цифры после десятичной точки, а в верхних строчках иногда встречались подписи на обычном русском языке. Я вспомнил, что дед Трофим служил в сельской конторе бухгалтером, так что, скорее всего, это были его бухгалтерские книги.

Но на одной из тетрадей была надпись: «Дневник. Лето, 1984». Это меня очень заинтересовало. Отцу в тот год ещё не исполнилось семи лет, так что это вряд ли его дневник. Я открыл тетрадь и увидел, что она исписана мелким аккуратным почерком. Я прочитал несколько записей — кто-то рассказывал, как он впервые был на сенокосе, как участвовал с Трофимом Ивановичем в работе с пчёлами и нашёл ёжика. Получается, этот дневник не мог принадлежать моему деду или кому-то из других детей прадеда Трофима. В этом надо разобраться.

Катя спросила:

— Ну что там?

Я пожал плечами и ответил:

— Чей-то дневник, но точно не моего отца и не моего деда. Тот, кто писал этот дневник, называл деда Трофима по имени и отчеству, а, значит, они были мало знакомы. Надо дождаться отца и спросить у него. Возможно, что эта находка будет очень ему интересна.

Остальные тетради вместе с учебниками и бесполезными книгами я вновь перевязал бечёвкой и убрал на полку в амбаре. Так они переместились из одного места, где лежали десятки лет, в другое, где пролежат ещё столько же. У меня в руках остались только «Тихий Дон» и дневник неизвестного человека за 1984 год. Дневник я убрал в свою рабочую папку, а книгу положил перед Катей.