Отряд тайных дел. Книга 2. Грамота самозванца - Андрей Посняков

Жюль Ферье пригнал овец на поляну и, удостоверившись, что все животные принялись дружно жевать траву, завалился под тенистое дерево с явным намерением немного поспать. Не то чтобы очень устал, просто вчера поздно лег, а вставать пришлось рано, и вот теперь клонило в сон. Сняв с себя безрукавку, Жюль подстелил ее под себя, улегся… И тут же вскочил! Эх, черт – и росы же кругом, не оберешься! Этак весь мокрый будешь. Делать нечего, придется подождать, когда росу высушит солнце, – денек-то вроде бы неплохой выдался, только бы ветер не пригнал с моря тучи, так ведь бывает, и часто, когда с раннего утра вовсю светит солнце, а потом – глянь-поглянь – откуда ни возьмись наползут тучи да зарядит ливень или – что еще хуже – мелкий нудный дождик.

– Святой Клер, не допусти дождика! – на всякий случай перекрестился Жюль. – Ну, к вечеру уж ладно, пусть пойдет, а днем не надо бы, а, святой Клер?

Поглядев на небо, Жюль улыбнулся – вроде бы никаких туч не видать. Значит, роса скоро высохнет, и уж тогда можно будет поспать… если не придет кто-нибудь из приятелей – Жан-Пьер, Рене, Жорж… С ними вчера и засиделись – именины праздновали – его, Жюля, именины, – целых тринадцать лет стукнуло. Матушка Агнесса уж расщедрилась, накрыла стол – сыр, выпечка, сидр. Хоть и не богато жила семья Ферье, а и не сказать, чтобы бедно: и отара овец имелась немаленькая, и коровы, и свиньи. Было с чего праздники отмечать. Многие, правда, завидовали, особенно те, кто победнее, хотя, если разобраться, чему завидовать-то? Все в семье – матушка Агнесс, Жюль, его старшие братья и сестры – в трудах с раннего утра и до позднего вечера. За коровами присмотри, подои, почисти, за свиньями тоже глаз да глаз – того и гляди, уйдут в господскую рощу, одни овцы вот поспокойнее, потому Жюль за ними и приглядывал, младшенький. Да и полянка недалеко от дома – мало ли, забредет кто чужой, за овцами-то немало охотников, так всегда можно собаку кликнуть. Молодой-то кобель, Ашур, коров да свиней охраняет, а старый пес Моиск – тот у самого дома ошивается, не любит уже далеко ходить. Но что случись – прибежит, полает. Вообще-то надо бы еще одну собаку завести, об том и матушка давно уже поговаривала. С собакой-то вообще хорошо будет овец пасти – улегся себе под куст да дрыхни без просыпу.

Жюль еще раз потрогал траву – нет, покуда не высохла, рано – и вдруг услыхал голоса. Насторожился, прислушался… Ну да, кто-то разговаривал там, за деревьями. Ага! Вот показались двое! Чужие, не деревенские… Жюль уже совсем намылился закричать – известное дело, от чужаков один вред, да не успел – те уж совсем рядом были. Один – здоровенный такой, с рыжеватой бородкой, а кулачищи – с овечью голову, второй – помладше, в желтом камзоле, при кружевном воротнике, волоса длинные, темные, завитые – ишь, модник! Поди, из господ… Он и заговорил первым:

– Бог в помощь, молодой человек. Твои овцы?

– Не мои. – Жюль повертел головой. – Матушкины.

– Стрижете часто?

– Да как когда.

– А шерсть кому сдаете?

– Шерсть? – Парнишка задумался, зачесал голову. – Приезжает тут один, из Руана.

– Из Руана? – Незнакомцы переглянулись. – И не лень же ездить! А сколько платит?

– Да не знаю, – прищурился Жюль. – Вы лучше у матушки спросите. Пойдемте, я вас провожу.

– Что ж, спасибо, идем. Постой! А овцы как же?

– Да куда они денутся?

С матушкой Агнессой договорились быстро – не только пообещав на несколько су больше, но и предварительно заплатив. Увидев перед собой деньги, матушка Агнесса резко подобрела и даже послала Жюля в погреб за сидром:

– Испейте с дороги.

– Вот спасибо, с удовольствием. А что, кроме вас в округе еще кто-нибудь овец держит?

– Да держат… Сейчас вот только вспомню – кто.

Три девушки, три сестрицы – Алисон, Агнет, Альма – сидели во дворе перед домом и деловито сучили пряжу. Каждая – на своей скамейке, у каждой – прялка с особым узором, не дай боже, какая не свою возьмет – скандалу не оберешься. Хотя, в общем-то, промеж собой дружно жили – после смерти родителей-то никого не осталось, вот и приходилось самим крутиться. Конечно, хорошо бы замуж за справных мужиков, да где их только найдешь, справных-то? Все какие-то никудышные попадаются, взять хоть Мишеля Боди, жестянщика…

– Кажется, неплохой парень этот Мишель Боди, – задумчиво пробасила Агнет – сестрица младшая, коей не так давно исполнилось тридцать. Средняя сестра, Альма, была старше ее ровно на три года, а Алисон – на все пять. Все трое дородные, мосластые, сильные – и сена накосить, и с хозяйством управиться – все сами, работников не нанимали – это ж этим бездельникам да объедалам еще и платить надо! Всем удались сестры – и дородством, и статью, вот только на лицо… Глазки маленькие, щеки толстые, подбородки квадратом. Ну да с лица воды не пить – в женихах-то и по сю пору отбою не было – больно уж справное хозяйство сестрицы вели. Овец, правда, мало держали, больше коров, но и прядильщицами слыли знатными. Сядут, бывало, за прялки – никто не угонится, уж напрядут, так напрядут! Вот как сейчас… Заодно и женихов обсудят, косточки перемелют, нрава-то сестрицы были недоброго, про то вся округа знала.

– Мишель Боди – неплохой парень? – с усмешкой переспросила Алисон, старшая.

Средняя сестрица, Альма, тоже поддержала ее, правда, много не говорила, лишь только произнесла:

– Ха!

– Ты что, Агнет, с крыши упала? – продолжала старшая. – Мишель Боди, все знают, бездельник из бездельников.

Агнет задумалась:

– А говорят, у него свой дом в Кане.

– Дом? Да это кто говорит-то? Наверняка его дружки – Ансельм и Поль.

– Ну да, они.

– Врут!

– Врут, врут, Агнет, и не думай!

– Да я и не думаю, – отмахнулась Агнет. – Просто так сказала, на язык этот Мишель Боди подвернулся. А подумала-то я не о нем, об Эжене, ткаче.

– А, вон о ком ты подумала!

– Да, о нем.

– Нечего и говорить, Эжен – мужик работящий, – одобрительно отозвалась Алисон. – И ткацкий станок у него не простаивает, и хозяйство большое держит – два десятка дойных коров, да еще бычки!

– И как только все успевает?

– Да успевает… А семья-то у них небольшая – он сам, да две дочки, да жена. Работают – аж кости скрипят!

– А жена-то его, Эжена, говорят, хворая, – вскользь заметила Агнет.

– Хворая?! – Старшие сестрицы даже на миг перестали прясть, до того заинтересовало их это известие. – Это с каких же пор она хворая? Неделю назад в церкви была – хоть куда.

– А третьего дня! – Агнет усмехнулась и потерла руки. – На сенокосе копны кидала – вот и надорвалася. Мальчишка Жюль, тетки Агнессы сын, вчера рассказал соседскому мальчишке, Рене, что сам лично слыхал, как старуха Клотильда говаривала, что уж долго теперь Марго не протянет. Что там такое у ней в утробе лопнуло.