Чудики, или Сказания о чудных деяниях - Евгений Зернов

Почему я не могу придумать ничего оригинального – болтает в маленькой лодке среди океана того, что уже кем-то придумано ранее?

Нет, не будем мы сейчас в это детально углубляться, потому что потеряем нить мысли, а к решению не придем.

Ну, так вот, мысль Обоснуя блуждала и блуждала в поисках чего-нибудь эдакого оригинального. И наткнулась на то, что в мире, оказывается, нет классификации запахов. Как так? Кажется, это же совсем элементарно!

Нот – семь. До, ре, ми и так далее до си. Между ними полутона. Затем повторение на более низкой или более высокой октаве. Все просто.

Кстати, вы никогда не задумывались, почему нот семь, а слово октава происходит от слова «восемь»? И прошу вас, не задумывайтесь. Эх, зря акцентировал, простите великодушно. (Да и с нотами не все просто – это же частота колебаний, а она может быть любая).

Ну, или, научная классификация живых организмов, у истоков которой стоял Карл Линней (опять же, не у самых истоков, а правильнее сказать придал полноводие реке).

Все просто. Иерархия. Можно идти от частного к общему (индукция). Можно от общего к частному (дедукция).

Упрощенно все выглядит так.

Есть таксоны. Один из таксонов называется Биота, или жизнь на Земле. Биота состоит из доменов: археи, бактерии и эукариоты.

Домены состоят из царств. Например, домен эукариотов состоит из царств – животных, растений, грибов, хромистов и протистов.

Все просто донельзя. (Только незнакомые слова пугают – кто же это с нами еще на планете живет?! И, главное, все молчат!).

Царства состоят из типов. У царства животных есть разные предположения делить на типы – от 10 до 35 типов. Есть такой вариант – хордовые, моллюски, членистоногие и так далее.

Типы делятся на классы. Хордовые, например, включают млекопитающих, птиц, рыб, пресмыкающихся и так далее.

Классы делятся на отряды. Так, класс млекопитающих делится на отряды приматов, хищных, грызунов, парнокопытных и так далее.

По аналогии, отряды делятся на семейства, те, в свою очередь, состоят из родов. Роды складываются из видов.

Обоснуй, соответственно, принадлежал к виду чудиков пытливых.

Ну, или возьмем, периодическую таблицу химических элементов Менделеева. Чего проще – прибавляется один электрон (электрический заряд) к атому – вот тебе новый химический элемент. Электроны добавляются к атому не абы как, а на определенные орбитали с разными уровнями энергии. На каждую орбиталь помещается только определенное количество электронов (ну, то есть, они ведут себя благовоспитанно, как зрители в театре рассаживаются по своим местам, а не как пассажиры в метро). Количество строк в периодической таблице соответствует количеству энергетических оболочек с электронами.

Кстати, достоинства монет и медалей придуманы не просто так. Заметьте, в периодической таблице они расположены строго друг под другом: золото, строго под ним серебро, под ним медь. Ну, то есть должна быть в идеале медь, а народу подсовывают медные сплавы, вроде бронзы.

В общем, можно продолжать приводить примеры очень долго – все на свете классифицировано. А запахи – поди ж ты – нет.

Обоснуй напряженно думал. Даже дремать пробовал, как Менделеев.

Необходимо выделить объединяющие признаки. А как их выделить, если все субъективно.

Скажем, может быть запах резкий или слабый. Хотя нет, это не признак, а концентрация вещества.

Или, например, нравится тебе как пахнет свежесваренный кофе. Балдеешь, настроение повышается. А как голова разболится – любой резкий запах превращается в тошнотворную вонь. И лучше бы в этот момент вообще выйти на свежий воздух, отдышаться, погулять.

С другой стороны, нельзя же всерьез воспринимать парфюмерную классификацию. Заходишь покупать парфюм. А тебе пудрят мозги консультанты:

– Могу предложить вам пыльно-пудровый аромат, оттененный теплотой и бархатом, с тонкой ноткой востока.

Если вы уж утверждаете что это классификация – заполните ее до конца. Как пахнет навоз? Горячий гудрон? Протухшие яйца? Подгоревшая каша? Квашеная капуста? Какие там царства, семейства?

Конечно, каждый запах – это комбинация множества составляющих. И у благовония, и у смрада вполне может быть что-нибудь общее. Как в семействе пасленовых растений – тут тебе и картофель, и табак, и перец овощной, а также белена и дурман.

Все как в обществе. Кем-то восторгаешься, кого-то презираешь, кто-то никчемный. А потом времена изменились. И глядь, все наоборот стало. Тот, кого презирали – он, оказывается, Правду нес. А тот, кем восторгались – деспот и ублюдок. А никчемный как был, так и остался никчемным, потому что времена хоть изменились, да не очень сильно. Должно совсем сознание перевернуться, а это процесс небыстрый. Порой, не одного поколения.

Что еще с запахом любопытно – его нельзя засунуть обратно в источник. Он проявляет свои свойства только когда распространяется, теряется. И тогда ты думаешь – обожаю запах булочной, свежего хрустящего хлеба. Мама, где ты сейчас?

А потом мимо проезжает автомобиль, и возвращает тебя к реальности облаком выхлопных газов. И ты думаешь раздраженно вслед – боже, почему автомобили с двигателями внутреннего сгорания все еще не запретили?

В общем, совсем наш чудик голову сломал. Ничего толкового не придумал. Как тут тягаться с тысячелетней историей и миллиардами живущих.

Все уже придумано до нас, перефразируя Великого Комбинатора.

Эх, хорошо было Аристотелю – хочешь в этом направлении думай, хочешь в другом. Везде пустота. А сейчас все щелки забиты, не протолкнуться.

Подамся-ка я лучше… нет, не в управдомы, в дауншифтеры.

Жил-был в городе Кулебяки один чудик по прозвищу Обоснуй.

Вроде бы все у него было.

Благополучно, но… не благодатно. Некомфортно. Негармонично.

И сам не поймет, в чем дело. Решил разобраться. Думал-думал. А думать сами знаете – надо совершать определенное усилие. Устал наш чудик, лег отдохнуть, задремал.

И тогда ему приснился вещий сон.

Приходит к нему якобы в гости старец Кен Гуру и спрашивает:

– Добрый мирянин! А знаешь ли, в скольки мерном пространстве ты живешь?

– Что-что? – обескуражен Обоснуй. – Не все ли равно?

– Нет, не все равно, – отвечает старец. – Если бы ты был существом одномерного пространства, то для устойчивости тебе достаточно было бы одной ноги. Существу двухмерного пространства для устойчивости достаточно двух ног. В трехмерном, соответственно – три, и в четырехмерном – четыре.

А теперь посмотри на зверюшек вокруг – кошек, собак, оленей. У них у всех четыре ноги. У стола и у стула тоже четыре ноги. Потому что они созданы для четырехмерного пространства. А теперь посмотри на себя – сколько ног? Две. Вот в чем закавыка. Тебе было бы комфортно всего лишь в двухмерном пространстве. А в четырехмерном, где ты пребываешь – ты неустойчивое существо. Там, где неустойчиво – не может быть гармонии.