Когда-нибудь ты вернешься - Кэрол Маринелли

И вот теперь он сидит перед своим врагом и просит о помощи.

Но оставались и другие вопросы, которые ему хотелось бы прояснить. Возможно, Бастиано держит ключи от его прошлого.

Прошлого, в которое Рауль предпочел бы не возвращаться.

«Да, это форменное безумие», – решил он.

И направился к двери. О манерах можно больше не беспокоиться. Благодарить Бастиано все равно не за что.

– Я не нуждаюсь в твоей благодарности, – услышал он голос за спиной. – Правда, кое-что все же хочу от тебя получить.

Рауль не обернулся.

– Если вернешь кольцо, я предоставлю тебе информацию.

Рауль остановился, стараясь не прислониться к двери. Казалось, из легких выкачали весь воздух и он снова оказался в зале суда, глядя на кольцо с изумрудом и гадая, откуда оно взялось.

Джино не подарил матери ничего, кроме тонкого золотого колечка, которое с таким же успехом могло оказаться цепью с ядром. Однако Марию это привязало к нему на всю жизнь.

Хотя нет, не совсем.

В конце концов, она оказалась ему не верна.

– Я подарил его твоей матери за неделю перед ее смертью. Оно принадлежит моей семье.

– Почему ты подарил его ей?

– Она сказала, что хочет уехать из Касты вместе со мной. Кольцо скрепляло наши планы.

– Ты думаешь, я поверю, что между вами была любовь?

Бастиано пожал плечами:

– Какое-то время я так думал. Хотя на самом деле это был просто секс.

Рауль в одно мгновение пересек комнату и уже занес руку, чтобы перевернуть стол и добраться до горла Бастиано, когда увидел в его руках нож для разрезания бумаг.

– Я хочу получить кольцо, – повторил тот.

Дурацкий нож остановил Рауля.

Чтобы не припечатать к стене и не завершить свою месть.

– Ты получишь его.

Бастиано записал детали и сообщил то, что несколько лет назад заставило бы Рауля снова потянуться к его горлу.

– Не делай из нее святую, Рауль. Она была далека от этого.

Когда он вышел, голова готова была взорваться.

Лопасти вертолета пришли в движение, как только пилот заметил его. Рауль побежал через поле.

Это заняло несколько минут.

Всего лишь несколько минут.

И вот он уже стоит у могилы матери.

Здесь все, казалось, было спокойно, лишь гомон птиц да звон его телефона, но гул в ушах остался.

И это не пройдет никогда.

Или, скорее, отступило на время, когда он был с Лидией.

Рауль выключил телефон. Казалось, даже птицы умолкли, когда он посмотрел правде в глаза.

Бастиано был не первым ее любовником.

Он был последним.

И их было много.

Он оглянулся на монастырь и вспомнил ее слезы, когда его закрыли. Он помнил ее и другой, более оживленной и жизнерадостной. И поскольку видеть, как улыбается мать, – необходимая потребность для каждого ребенка, – Раулю приходилось лгать.

Снова и снова.

Мария Ди Саво.

Чокнутая, как называли ее некоторые.

Нет, просто слабая.

С более открытыми, чем в прошлый раз, глазами Рауль стоял у могилы.

– Покойся с миром. – Он наклонился, чтобы положить лилии.

Но потом передумал и разделил букет на две части.

Здесь есть еще кое-кто, кого он никогда бы не смог простить. Раньше Рауль был уверен в этом.

Теперь же это казалось возможным.

Был ли Джино действительно его отцом?

Забеременеть в шестнадцать лет в долине считалось позором.

Был ли Джино добрее в молодости?

Жил ли он с осознанием ее постоянной готовности изменить ему?

Этого Рауль уже никогда не узнает.

Зато, почему его били, он теперь мог понять.

И какую-то дань уважения все же следует отдать Джино.

– Покойся с миром. – И Рауль положил оставшиеся лилии на могилу Джино Ди Саво.

– Это одна из недавних его работ.

Менеджер по оценке пригласил директора, и Лидия начала понимать, насколько ценная эта статуэтка.

– Она сделана три месяца назад, – заявила она, но никто даже не посмотрел в ее сторону.

Этим утром она решила, что настало время стать практичной.

Лидия вернулась в замок, ожидая упреков и сцен со скандалами и взаимными обвинениями.

Не только она не плакала на похоронах отца.

Валери тоже сумела сдержать слезы, и вот дамба наконец рухнула.

– Прости! – Она упала в кресло и разрыдалась. – Я выгнала его. И сказала, чтобы он больше не возвращался.

Морис не был дорог Лидии, поэтому, не став ничего выяснять, она сделала то же, что и Рауль. Сохраняя спокойствие, налила коньяку и предложила матери выпить.

И жизнь потекла своим чередом.

В замке по-прежнему проводились свадьбы, все так же не хватало денег, и того, что можно продать, оставалось все меньше и меньше.

Неделю назад она предложила матери провести некоторое время с ее сестрой, которая жила в Эссексе.

Лидии хотелось побыть одной.

Она была беременна.

Обладая практической жилкой матери, она решила первым делом выяснить, сколько может стоить статуэтка.

Не для того, чтобы спасти замок.

Рауль был прав: это потребовало бы постоянных вливаний.

Деньги от продажи статуэтки могли бы пойти в качестве первого взноса за дом.

Но когда оценщик пригласил директора, Лидия поняла, что этих денег, вероятно, хватило бы больше, чем на депозит.

Возможно, она смогла бы купить и дом.

Более того, смогла бы обеспечить своего ребенка. Раулю даже не нужно ничего знать.

– Вы думаете о нью-йоркском аукционе? – спросил оценщик старшего компаньона.

– Аукцион уже прошел.

Тогда он посмотрел на Лидию и предложил ей выбор.

– У меня есть несколько коллекционеров, которые были бы весьма заинтересованы в этой работе. Мы могли бы провести частный аукцион. Эта вещь уникальна.

Она и сама ее любила.

«Это просто кусок стекла», – убеждала себя Лидия.

Причина, по которой она не делала фотографий, – боль. Слишком больно возвращаться к воспоминаниям.

Да, лучше всего избавиться от нее. В то же время это единственная вещь, которую Лидия когда-либо любила.