Техноведьма. Мастер дверей - Марина Дробкова

– А нам что делать? – спросил Руби.

Ну кто его за язык тянет! Не наупражнялся, что ли?

Уно Илья усмехнулся:

– А вы не хотели бы присоединиться к ним?

– Как? – воскликнул Руби.

– Хотели бы или нет? – жестко спросил орлан.

– Звучит заманчиво, но это невозможно, – пожал плечами братец.

– Теоретически возможно. При большом желании и упорных тренировках.

Руби размышлял недолго:

– Думаю, для меня это не подходит. Не хватит мотивации. Сестра, а ты?

– Да я как-то… не хочу, – растерялась я.

Вот уж о чем мне никогда не мечталось, так это о полетах. Не мое, наверное.

– Я понял, – кивнул уно Илья. – Человеческая приземленность.

Не знаю, как Руби, а я обиделась. И обижалась всю обратную дорогу. Обижалась до тех пор, пока уно Илья не принес нам кашу. Хотя больше эта пища походила на вареные зерна какого-то растения.

– Белковый корм для птенцов, – объяснил уно. – Вам как раз подходит. После завтрака приступите к работе.

– Я увижу, наконец, отца? – не выдержал Руби.

Все утро он держался спокойно – уж не знаю, что на него так повлияло, не иначе орланский режим.

– Пока нет, – ровно отозвался уно. – С вашим воспитателем все в порядке, не волнуйтесь. Я зайду позже.

Как только он удалился, влетела Ника. Должно быть, караулила.

– Ой! Вы едите прикорм ложками? Забавно!

Не поздоровавшись, она тут же схватила вилку и принялась помогать нам.

– А я такого фто лет не ела, – произнесла она с набитым ртом. – Нам не дают. Все вкуфное – детям.

– Это – вкусное? – поморщилась я. – Тетя Лена бы со стыда сгорела, если б таким нас кормила.

– А вы разборчивые в своем интернате, – хмыкнул Руби. – А я-то думал, что…

– Что ты думал? – рассердилась я. – Что мы не можем нормальную кашу сварить? Можем! Сам-то небось блинчики любишь! А это – для голубей и для чаек!

– И для орланчиков, – кивнула Ника, наворачивая «лакомство».

Кое-как позавтракав – большую часть своей порции я отдала Нике, – мы распрощались с новой подругой и стали ждать уно, который грозился занять нас работой. Но он что-то задерживался. Вспомнив, что в кармане грязного комбинезона все еще болтается моя булавка, я решила переложить ее в карман новой одежды. Ниток на ней уже нет, но мало ли – вдруг пригодится.

Увидев, что я выворачиваю карманы, Руби последовал моему примеру.

– О, я и забыл про это, – пробормотал он, разглаживая что-то на ладони. – Уже не понадобится, наверное.

Я подошла взглянуть. Руби держал в руке смятый листок. Большая часть букв и рисунков на нем стерлась и размылась. Уцелели только несколько строчек, ближе к верху: «…Я верю: у меня все получится, «Техмат» тебя найдет, а весь ужасный мрачняк, который есть в нашей жизни, рассеется. И солнца станет очень много!»

Дальше можно было кое-как опознать нарисованный Центральный остров. Судя по всему, синие разводы должны были обозначать остальной архипелаг.

– Это что?

– Эту бумажку я нашел в Техмате. Помнишь, я говорил, что он приплыл откуда-то и спас мне жизнь?

Руби рассказал про чудесное спасение. А еще про то, что Техмат сразу стал слушать команды и всегда радовался при виде его. А я и слушала – и не слушала. Я вспомнила о том, что Техмат и мне обрадовался!

Я еще раз внимательно взглянула на остатки послания.

– А что там еще было, не помнишь? А подпись, подпись была?

– Подписи точно не было, – уверенно сказал Руби. – А что было… Самый низ промок сразу, я не разобрал. По-моему, там должна была быть схема управления, но я обошелся командами. Тут были острова…

– Это понятно, – перебила я. – А в самой записке что еще говорилось?

Руби задумался.

– Говорилось, что Техмат – это подарок. И что-то еще про чувство юмора.

– Про чувство юмора?

– Ну, я так понял.

Я взяла у него записку, пытаясь разглядеть еще хоть что-нибудь. Мне казалось, что там должно быть что-то нужное! И еще закрадывалась смелая мысль, от кого и кому может быть этот подарок. Ведь не зря же Техмат так обрадовался мне! Ведь не зря же искин говорил, что мои параметры и параметры Руби даже навигатор не различает. А чем Техмат не навигатор? Не верю, что все это – совпадение!

– Ты все-таки не выбрасывай ее, – говорил в это время братец. – Мне не дает покоя эта строчка про солнце. Она что-то напоминает, но я никак не пойму что.

– Не буду! – пообещала я и аккуратно свернула листок трубочкой.

Тут вернулся уно Илья, и я поскорее убрала записку в нагрудный карман. Только сейчас мне пришло в голову, что уно тоже зовут на букву «И», как искина.

– А вы, случайно, не искин? – тут же брякнула я.

Илья не удивился:

– Меня иногда об этом спрашивают. Но – нет. Идемте работать. Позже вы сможете увидеть своего отца.

Передумал, значит. Или у них что-то изменилось. Я не стала уточнять, что Итан мне вовсе не отец. Шагая вслед за Ильей, я думала о записке. Что, если ее все-таки написал Сергей? Что, если там было что-то важное, чего Руби не помнит?

На этот раз мы вышли с другой стороны замка на широкую террасу, от нее начинался подъемный мост.

– Высоко, – вслух подумала я.

– И красиво, – заметил Руби. – А вон – та вершина.

Я вспомнила, как она называется, и произнесла:

– Дар-Эль-Альма.

– «Отдать душу», – эхом отозвался орлан.

Ступил на мост и знаком позвал нас за собой.

– Почему он так сказал? – шепотом спросила я у Руби.

– С высокой степенью вероятности, это перевод, – не задумываясь, ответил братец.

Мост привел нас на горную дорогу. Ведь есть же у них нормальные мосты – прочные, широкие! Не то что этот ужас из веточек и веревочек! Дорога тоже была шире той, по которой мы шли к замку от пристани. Но зато она закручивалась в спираль, как винтовая лестница.

– Надеюсь, вы не страдаете головокружениями? – довольно равнодушно поинтересовался Илья. – Серпантин – не для каждого.

– Спасибо за заботу, – процедила я сквозь зубы.

Руби промолчал.

Если когда-нибудь мне захочется уехать со Светлоярска, я ни за что, ни за что не выберу орланский остров. Хватит, наприключалась!

Наконец этот самый серпантин закончился, и мы вышли на плато. Я сразу узнала его по страшному ветру. Сейчас, утром, ветряки были хорошо видны – они располагались гораздо ближе, ведь мы подходили к палатке с другой стороны. У ветряков возились какие-то люди – кажется, один из них был Димка, но мы не стали к нему подходить. Илья проводил нас прямо к палатке.