Храни меня - Саммер О'Тул

ним текстура заставляет мои внутренности сжаться, и я кружу свой клитор быстрее, сильнее.

Задыхаясь, я пыхчу в такт его стонам, которые с каждым ударом становятся все жестче и отчаяннее. Внизу живота разливается жидкое тепло, и я становлюсь настолько чувствительной, что даже легкое касание кончиками пальцев впечатывает мои пятки в матрас, пока я сопротивляюсь нарастающей кульминации.

"О Боже", — задыхаюсь я, отталкиваясь спиной от кровати, и с жадностью впиваюсь пальцами в свою мокрую киску, ощущая первые волны оргазма.

"Боже, блядь, черт…" Грубые фрикативы Роана превращаются в крик, и я позволяю каждому крику сорваться с моих губ, не сдерживаясь. Я поднимаюсь и падаю на приливную волну удовольствия, когда мы кончаем одновременно.

Мое сердце, как колибри, замирает в груди, когда мои танцующие пальцы останавливаются и последние волны прокатываются по мне. Я лежу, вздыхая и удовлетворяясь, на лбу блестит капелька пота, а по щекам разливается жар.

"Проклятье", — раздается приглушенное ругательство вместе с мягким шелестом ткани. Следующее, что я слышу, — его шаги удаляются, и я опускаюсь обратно в постель, но остается томительное, ноющее чувство тревоги. Как будто игра закончилась, но я не знаю окончательного счета.

Не позволяя себе размышлять, я выскальзываю из постели и натягиваю безразмерную ночную рубашку. Я иду на кухню и прохожу мимо Роана на диване. Он лежит ко мне спиной, но в том, как он устроился под одеялом, есть какая-то неестественная скованность, словно он пытается быть как можно более неподвижным, чтобы убедить меня, что спит, но вместо этого он кажется более бдительным. Не то чтобы я думала, что он заснул за те две минуты, что прошли с тех пор, как он вышел из моей двери.

Я беру чашку из шкафа и нажимаю на кнопку льдогенератора на дверце холодильника. Громкий стук льда в стакане наполняет тишину комнаты, и краем глаза я замечаю, как Роан шевелится.

"Ты не против? Некоторые из нас спят", — ворчит он, голос у него грубый и густой.

"Нет, не против". Я усмехаюсь про себя и продолжаю наполнять стакан водой. Если у него и есть на это остроумный ответ, он держит его при себе.

Я шаркаю мимо него в сторону своей комнаты, усмехаясь и тихонько говоря под нос: "Спокойной ночи, ментиросо.”

Роан

Ментиросо.

Эта маленькая гроза точно знала, что делает. Играла со мной, дразнила меня, получала удовольствие от того, как далеко она может зайти. Я встал, чтобы сходить в туалет, а когда закончил, услышал безошибочный вибрирующий звук. Я сказал себе, что проверяю ее безопасность, пока крался к ее двери, что мне нужно подтвердить то, что я думаю. Но как только я приложил ухо к двери и услышал ее пьянящий стон, я понял, что не могу уйти. Особенно с тем стояком, который сейчас бушевал в моих трениках. Так или иначе, мне придется от него избавиться, поэтому я остался.

Я слушал, как она трудилась над собой, пока вибратор не заглох. Я знал, потому что стон, который она издала, был не освобождением, а разочарованием. Но потом она начала снова, и картинка, как она трахает себя пальцами, выгнув спину, вспыхнула у меня за веками, как фейерверк. Лучшее гребаное шоу, а я даже не мог его видеть.

Ее стоны больше не были сдержанными и откушенными. Вместо этого она позволяла им литься из нее. Каждый из них был как удар сильнейшего наркотика. Ее удовольствие, ее тело, ее чертовски раздражающее яростное и упрямое отношение. Я хотел вытрахать из нее все это так же сильно, как и в нее. Я бил себя по бедрам, проталкивая свой член по кругу рукой, представляя, что это ее горячая, стекающая пизда.

Я представлял, как моя рука обхватывает ее горло, когда я вхожу в нее, а татуировка в виде четок служит греховным напоминанием о том, кто на самом деле контролирует ситуацию. Ведь по правде говоря, ее правило "не прикасаться" работает только потому, что я ему позволяю. Если бы я захотел, ничто не помешало бы мне трахнуть ее до крови.

Я подозревал, что она знала о моем присутствии, и она подтвердила это, когда пошла за чашкой воды. Ментиросо. Лжец.

А может, и правда. Потому что сейчас, когда я готовлю завтрак, я не могу перестать представлять ее. Вхожу, растрепанный со сна, толкаю ее к стойке и забираю то, что принадлежит мне. И, черт возьми, я хочу ее. Это как огонь в моих венах.

Я готовлю яичницу, когда она наконец-то встает с постели. Я слышу ее ленивое шарканье по коридору и вынужден активно напоминать себе, чтобы снять напряжение, которое создает ее присутствие. Она сворачивает за угол на кухню, и я крепче сжимаю тарелку. "Вернись туда и надень какие-нибудь гребаные брюки", — вырывается у меня, когда я вижу ее голые ноги под безразмерной черной футболкой, которая не очень-то выходит за пределы бедер.

"Почему? Тебя это беспокоит?" Она опирается одним бедром на мясной стол, и в моей голове проносятся воспоминания о том, как она наклонялась над ним. Я сильно прикусываю внутреннюю губу, надеясь, что это уменьшит вздымание моего члена при виде ее обнаженной кожи. Я не могу не представить, как будут выглядеть ее бедра с отпечатками моих пальцев на них.

Костяшки пальцев побелели вокруг моей тарелки. Я разобью ее, если не поставлю на стол рядом с ней. Я так и делаю, затем наклоняюсь вперед и хватаюсь обеими руками за край стола, мне нужно за что-то ухватиться и сжаться, чтобы не дотянуться до нее, не наклонить ее и не узнать, что на ней на самом деле надето под этой рубашкой. Она берет с тарелки кусочек бекона и защелкивает его между зубами. Она поднимает бровь на мое отсутствие протеста. Когда я ничего не делаю, а только молча сижу, она с самодовольной улыбкой забирает всю тарелку. "Спасибо за завтрак".

Отлично. Все в порядке, говорю я себе, топая к холодильнику и снова доставая все ингредиенты. Я разбиваю четыре яйца в миску и начинаю взбивать их вместе, возможно, даже слишком энергично.

"Ладно, Халк, не порть мне все дерьмо, потому что не можешь контролировать свои эмоции". Реджи