Италия. Страсти по Вечному городу - Всеволод Кшесинский

Вернувшись, застал Лёку Ж. в том же состоянии полуготовности к заботе о покалеченном друге.

— А, ты уже вернулся? — заметила меня Лёка Ж. — Так быстро? Отлично. Теперь я схожу в ванную, — сообщила она, выключая ноут. — Нам скоро выходить, а я совершенно не готова. Да, кстати, свари кофе. Себе и мне.

Слава богу. А то я уж испугался — не случилось ли чего, раз Лёка Ж. стала такой подозрительно заботливой. Теперь вижу — всё в порядке.

— И отправь эсэмэску моей маме, — распорядилась она, направляясь в ванную. — Напиши так: «Мама, не бойся, это я, твоя непутевая дочь. У меня новый номер. Вышли мне по „Вестерн юнион" сто…» Нет — «двести евро… Целую».

— Это очень похоже на развод, — сказал я. Лёка Ж. остановилась, и я объяснил: — Знаешь, приходят такие эсэмэски: «Мама, положи 500 рублей на этот номер. Потом все объясню…» Мне три раза приходила, и каждый раз меня называли «мамой».

— Да, ты прав, — согласилась Лёка Ж. — Надо добавить что-нибудь личное. Вот что, припиши в конце: «Покорми кота. Лёка».

Пока она принимала душ, я сварил кофе, выпил пару чашек и вступил в переписку с Лёкиной мамой. «Лёка, у тебя все в порядке?» — с тревогой спросила мамина эсэмэска. «Конечно, ты же меня знаешь, — ответил я за Лёку Ж. — Сначала делаю — потом думаю. Вот и потратилась». «А у Севы ты взять не можешь?» — поинтересовалась мама. «У Севы я уже взяла, — объяснил я и добавил: — Его деньги я тоже скоро потрачу». «Вам надо жениться, чтобы он держал тебя в ежовых рукавицах, — предложила мама. — Никакого сладу с тобой…»

Так, на этом стоило остановиться. Шуток на сегодня достаточно.

Лёка Ж. вернулась из ванной и уселась за кухонный стол делать лицо, прихлебывая остывший кофе.

— Я пообщался с твоей мамой, — сообщил я.

— Она пришлет мне деньги? — спросила Лёка Ж., намечая на своем лице контуры сражения за красоту.

— Этого я не понял, — честно ответил я.

Лёка Ж. удивленно вскинула брови, бросила зеркальце, схватила телефон и стала читать. По мере ознакомления с эсэмэсками лицо ее принимало все более оскорбленное и холодное выражение. Наконец она отложила мобильный, уткнулась в зеркальце и пробурчала:

— Не волнуйся, я все тебе отдам. Надеюсь, ты записываешь, сколько потратил на меня?

— Разумеется. И проценты отмечаю. — Я резко повернулся к Лёке Ж. и ударился больной коленкой о спинку стула, отчего разозлился еще сильнее. — Знаешь что, езжай-ка ты со своим хахалем без меня…

— Я… — начала Лёка Ж., но тут зазвонил домофон.

— А вот и он! Беги открывай, — бросил я и ушел в ванную.

Я открыл окно, закурил и стал рассматривать стену дома напротив. Под закрытыми оконными ставнями на веревках сушилось белье. На крыше тоже. Антенны терялись среди флагов мокрой одежды. Мне захотелось потеряться вместе с антеннами.

В дверь ванной кто-то робко постучал.

— Занято, — грубо отозвался я.

— Сева, выходи. Нас Гарик ждет, — позвала Лёка Ж.

— Счастливого пути, — зло ответил я. Дверь распахнулась. На пороге стояла Лёка Ж. и виновато улыбалась.

— Приехали! А если бы я на унитазе сидел… — рассердился я. — Тоже мне, приличная девушка…

— Я — девушка неприличная, и ты это прекрасно знаешь, — примирительно сказала Лёка Ж. — И потом, разве тебе есть что от меня скрывать? Вот другой бы на твоем месте удалил все эсэмэски и ничего не сказал бы. А ты — вон какой честный…

— Подлизываешься? — мрачно сказал я.

— Ага, — радостно признала Лёка Ж. — Ну ладно, извини. Я больше не буду. А теперь собирайся скорее и поехали…

Ага, размечталась! Думает — извинилась, и как будто ничего не произошло? И все будет по-прежнему?

— Слушай, ну зачем я нужен вашей компании? — постарался я сказать не слишком грубо.

— Ой, Сева, не начинай. Какой же ты зануда! — укоризненно заметила Лёка Ж. и затараторила: — Я с ним одна боюсь. Он на меня так плотоядно смотрит… Уже предложил мне переспать, представляешь! Я у него спрашиваю: «Где? В квартире с моим мужем? Или в квартире с твоей женой?» В общем, отшила его и…

— А ты чего хотела? — перебил я Лёку Ж. — Мозги мужику запудрила — и в кусты? Нет уж, сама с его плотоядностью разбирайся…

— Ну пожалуйста-а-а. Не бросай меня-а-а… — заканючила Лёка Ж.

Я пожал плечами и пошел одеваться.

Гарик ждал нас внизу, каким-то чудом припарковав свой зеленый фиат в сантиметре от феррари спереди и в сантиметре от смарта сзади. Интересно, как же он собирается выбраться из этой ловушки?

Увидев нас, Гарик выскочил навстречу.

— Ciao! — сказал он, пожав мне руку, и поцеловал Лёку Ж. в губы и обе щеки. — Сейчас придет этот stronzo, который парковался впереди меня, и мы будем ехать, — объяснил он.

— Ой, Гарик, что вчера Сева натворил! — воскликнула Лёка Ж. и выдала очень своеобразную интерпретацию вчерашнего инцидента. По ее словам, я нагло распивал вино из горла прямо на улице, за что карабинеры хотели меня немедленно «заарестовать», но Лёка Ж. бросилась на защиту и буквально прикрыла собой. Правда, теперь я хромаю, потому что пока Лёка Ж. меня прикрывала, разбила мне коленку. Зато карабинеры испугались и уехали.

Я мог лишь язвительно усмехнуться.

— Но я же тебя спасла! — возмутилась Лёка Ж. моей неблагодарностью и обратилась за помощью к армяно-итальянскому хахалю: — Гарик, скажи ему!

Гарик объяснил, что на самом деле римских карабинеров не слишком волнует, пьешь ли ты на улице спиртное. Правда, на прошлой неделе власти города запретили распивать алкоголь на пьяцца Кампо-деи-Фьори — почему-то только вечером — и то после инцидента с английским студентом, который, напившись, бегал голым по площади, размахивая своим cazzo, то есть членом. Кому-то из очевидцев это не понравились, и парня побили так, что пришлось отправить его в госпиталь. Вот власти и приняли меры.

— Выходит, в остальных местах можно пить в любое время, что ли? — заинтересовалась Лёка Ж.

— Не знаю, — пожал плечами Гарик. — Наверно… Я на улице не пил. Зачем?

Гарик предположил, что, может быть, когда-нибудь запрет на публичное распитие алкоголя распространится на весь город, но вряд ли это произойдет в ближайшее время. В Риме никто никуда не спешит…

Мне вспомнился эпизод из фильма Феллини «Рим». Кинооператора поднимают на стреле и режиссер у него спрашивает: «Что видно?» Тот говорит: «Вижу римлян, спешащих на работу». А режиссер: «Ты не ошибся? Если люди спешат на работу, то это точно не римляне!» Но рассказать компании об этой сцене мне не удалось, потому как Лёка Ж. очень хотела понять: если пить на улице можно, то почему тогда карабинеры ко мне привязались?

— Вечером, и на улице больше никого не было? — уточнил Гарик. Лёка Ж. кивнула. — Ну, ехали мимо. Видят, человек один — не римлянин. Вот и проверили…