1812. Обрученные грозой - Екатерина Юрьева

Тем временем «хваленый генерал» ответил ей с самой милейшей улыбкой:

— С вашей помощью теперь я знаю, что нравлюсь не всем женщинам. Вы спустили меня на эту грешную землю.

С каменным лицом, хотя внутри у нее все дрожало, Докки вновь попыталась отъехать от него, и на этот раз Палевский охотно уступил ей дорогу. Она шагом направилась к своим родственницам, тут же обнаружив, что их разговор с генералом не остался незамеченным. Все присутствующие на площадке дамы и офицеры, кто — украдкой, кто — не таясь, смотрели на них во все глаза.

Палевский и его сопровождающие вскоре уехали, а праздная компания, спешившись, провела еще некоторое время на вершине горы. Докки, стараясь казаться невозмутимой и в меру оживленной, поболтала с бароном, обменялась впечатлениями о панораме города с кузиной и невесткой, а также позволила Вольдемару обвести ее вокруг башни. При этом, правда, ей пришлось выслушать его напыщенную речь о предстоящем обеде с министром, новых полезных знакомствах и неудачном выборе расположения крепости, которая и оказалась разрушенной, по мнению Ламбурга, именно вследствие стратегической ошибки строителей, некогда возведших укрепления на таком видном и удаленном от города месте.

Затем, остановившись за башней, откуда их не могли видеть, Вольдемар схватил Докки за руку и воскликнул:

— Ma chèrie Евдокия Васильевна! Вынужден заметить, что все, в том числе и я, обратили внимание на ваш уединенный разговор с его превосходительством генерал-лейтенантом Палевским. Да-с… Должен сказать, что я, как человек светский, понимаю ваше желание пообщаться со столь достойным и даже легендарным офицером, но в то же время забота о вашей репутации не позволяет мне замолчать тот факт…

— Ах, оставьте! — Докки высвободила руку и отступила на шаг от Ламбурга — он встал к ней слишком близко. — Моя репутация вас совершенно не касается! И разговор с генералом никак не может ее испортить.

— Не скажите, — Ламбург опять попытался к ней приблизиться. — Граф холост, поэтому беседа с ним наедине может привести к определенным подозрениям со стороны общества. Вместе с тем наши с вами особые взаимоотношения и даже, смею заметить, обязательства… да-с, обязательства по отношению друг к другу…

— У нас с вами нет никаких особых взаимоотношений и тем более обязательств, — огрызнулась Докки и отошла еще на пару шагов. — Ежели вы имеете в виду, что сделали мне предложение, то хочу напомнить, что я вам отказала и даже не обещала подумать.

— Но мои чувства к вам остались неизменны, — упорствовал Вольдемар. — И вы не можете не учитывать этого, да-с… А поддержка вашей семьи дает мне надежду на вашу благосклонность, а в будущем…

Докки, утомленная бесконечными выяснениями отношений, уже не могла и не хотела сдерживаться.

— Никакой надежды, — холодно отрезала она. — Я не собираюсь выходить замуж ни за вас, ни за кого бы то ни было еще.

— О, ma chèrie Евдокия Васильевна, — он обескураженно развел руками, — вы просто упрямитесь, хотя в глубине души, как любая женщина, стремитесь к семейным отношениям, к собственному очагу, жизни под надежной защитой мужа…

Докки отвернулась и пошла к лошадям. Ламбург поплелся за ней, на ходу все еще пытаясь объяснить, как много она теряет, отказываясь от его руки, но когда-нибудь она это поймет, и потому он всегда будет рядом, чтобы вновь предложить ей свою поддержку в качестве примерного и любящего супруга.

На обратном пути Докки рассеянно слушала рассказы барона о финляндской кампании, в которой он принимал участие, мысленно вновь и вновь возвращаясь к недавней беседе с Палевским. Она вспоминала его реплики, придумывала свои — новые, более хлесткие или, напротив, уклончивые ответы, размышляла о его возможной реакции на ее по-другому звучащие фразы. И никак не могла объяснить нескрываемо довольный взгляд Палевского, каким он провожал ее, когда она покидала место их разговора. Он выглядел так, будто весьма удовлетворен результатом этой ссоры.

Дома, едва Докки успела сменить амазонку на домашнее платье, к ней в спальню влетела Мари и уселась было в кресло, но тут же вскочила и заходила по комнате. Докки выпроводила Тусю, села на стул, обреченно ожидая выступления кузины, которое незамедлительно последовало.

— Что у тебя с Палевским? — напористо спросила Мари, как только дверь за горничной закрылась.

— Ровным счетом ничего, — сказала Докки, пожимая плечами.

— Как это — ничего?! — ахнула кузина. — Он тебе представляется, танцует с тобой, а сегодня на глазах у всех к тебе подъехал. Все видели, как вы вдвоем ворковали, и теперь все это будут обсуждать!

— Мы не ворковали, — возразила Докки.

— Ну, разговаривали. Ты понимаешь, что теперь все подумают?!

— Пусть думают, что хотят, — Докки в упор посмотрела на Мари, отчего та смешалась и воскликнула:

— Все решат, что вы уже в связи или вот-вот в нее вступите!

— Ну и что? Мы с ним свободные люди и никому не должны давать отчет в своих поступках.

— Он не свободен — он в связи с Сандрой Качловской! — выпалила Мари.

Из-за перепалки с Палевским Докки подзабыла о слухах, связывающих княгиню и генерала.

— С чего ты взяла?! — с нарочитым удивлением в голосе спросила она.

— Все об этом говорят!

— Ну, мало ли кто о чем говорит.

— Но… — Мари запнулась, вероятно, хотела сослаться на Жадову, но вовремя припомнила гораздо более веский аргумент.

— Мы же видели их вместе — помнишь, мы тебе вчера рассказывали, что они были вдвоем на прогулке?..

— Прогулка ни о чем не говорит, — заметила Докки и небрежно поинтересовалась: — Интересно, как мог граф сопровождать Сандру, если его не было в городе несколько дней и вернулся он только к параду?

— Это он тебе так сказал? — Мари покраснела.

— Нет, о том говорили офицеры.

— Вероятно… Они ошиблись, — пробормотала Мари.

— Или ошиблись вы.

— Но мы действительно видели Сандру с генералом, правда… Правда, они были далеко, но нам показалось, что с ней Палевский. На офицере был черный генеральский мундир.

— В Вильне довольно генералов в такой униформе, — сказала Докки.

Мари же решила уйти от скользкой темы и заговорила о более интересном для нее предмете.

— Так ты действительно решила завести любовника? Но ты же понимаешь, чем это грозит твоей репутации?

— Не ты ли все эти годы уговаривала меня вступить с кем-нибудь в связь? — напомнила ей Докки. — А сейчас что-то вдруг забеспокоилась о моей репутации.

— Но я не имела в виду Палевского!

— А чем он хуже кого другого?

— Он… Он на тебе не женится!

— А разве любовника заводят в расчете на замужество? Хотя… кто знает? Возможно, я ему так понравлюсь, что он захочет взять меня в жены? — предположила Докки, с непривычным для себя злорадством наблюдая, как ее ответы раздражают Мари.