Сколько стоит любовь - Слава Доронина

Александр

Самолет приземлился в Москву поздним вечером. Всю предыдущую неделю я договаривался со своей совестью, чтобы решиться на эту поездку. Думал, что возвращаться домой спустя столько времени будет легко, но я ошибался. Да и если бы не помолвка и свадьба Наташи и ее уговоры приехать, я бы точно не показал носа в Россию. Потому что не мог простить отца. А ненависть и обида, приправленная горькими воспоминаниями, до сих пор отравляла меня, и я ничего не забыл. Он женился на этой белобрысой сучке спустя год после смерти матери, и я попросту разорвал с ним всяческое общение, вычеркнув этого человека из своей жизни. Наташка очень переживала, пыталась «вправить» мне мозги, говорила, что не одобряла выбор отца, но оправдывала его решение тем, что он ещё молод и не жить же ему остаток жизни одному. Но только маленькая и несмышленая глупышка не знала обратной стороны этой связи нашего отпрыска и всего того, что знал я. И далеко не в одинокой старости было дело, с его миллионами это невозможно, а в его предательстве и цинизме. Перед тем, как обрубить все концы и уехать из страны, я прижал его белую потаскуху к стене и пригрозил, что если хоть волос упадет с Наташиной головы или она словом обмолвится, что встречалась с нашим отцом до смерти матери, я сотру ее в порошок. Елена, к тому времени уже ставшая Ульяновой, поклялась, что ничего ей не скажет, и я надеялся, что пока отец жив, а новоиспеченная супруга овдовевшего миллионера имела доступ ко всем его счетам и картам, будет сидеть тихо. Ну да Бог с ними обоими — и с отцом, и с его приживалкой, ради Наташи я готов был потерпеть пару вечеров их общество или и вовсе сделать вид, что тех не существовало. Себе я еще тогда — три года назад пообещал, что словом не обмолвлюсь Наташе об изменах отца, и с Карима взял такое же обещание. Достаточно того, что сам не мог смириться и вряд ли когда вообще смирюсь. А тем более, прощу.

Я прилетел из Австрии, где неплохо устроился, работал и снимал жилье последние два года. Иногда ездил в путешествия. Жил обычной свободной жизнью. Но будто сломалось что-то внутри после смерти матери и поступка отца. Мать, кстати, часто мне снилась и постоянно просила прощения. Знать бы ещё за что, когда я кругом считал себя виноватым. Даже когда общался с Наташей и говорил той, что со мной все в порядке. Ни черта это было не так. Из меня будто выпотрошили все чувства и смешали их с грязью, и как ни в чем не бывало, снова поместили в пустой сосуд. Но я привык к монотонным будням и давно ничего не хотел менять в своей жизни.

Выбор сестры пал на молодого человека, с которым она мечтала меня познакомить до той самой аварии, которая перевернула наши с ней жизни. Но в больнице мы наверстали упущенное и познакомились с Глебом. Он выхаживал Наташу вместе со мной и для меня, как для старшего брата, такое поведение и поступок были важнее любых слов и говорили о том, что моя сестра много для него значила. С самой смерти матери Глеб был рядом с Наташей. Поддерживал её и постепенно занимал мое место. И когда я принял решение уехать из страны, они уже жили вместе, и я не боялся оставлять ее одну. Да и мой отъезд получился несколько спонтанным, я прошёл собеседование в одной из московских компаний, когда ушел из фирмы отца, и мне предложи вакансию в Австрии. Я согласился, не раздумывая. Иначе бы я точно не успокоился. На расстоянии и спустя какое-то время я действительно пришел в себя. Много работал. И заработал немало. Полностью себя обеспечивал, а деньги отца… Не претендовал я больше на них, пусть его новой жене останутся. Моих не миллионов, но своих кровно заработанных денег вполне хватит, чтобы прокормить себя, еще и внукам останется, если я хоть когда-либо решусь связать себя узами брака. Но от одного слово «семья» меня воротило, и холод пробегал по позвоночнику. Такие забавы точно не для меня.

Вышел из аэропорта и поглядел по сторонам, ловя себя на мысли, что будто и не уезжал никуда, а острые лезвия прошлого полоснули меня по старым ранам, кромсая сердце на мелкие куски тяжелыми воспоминаниями. В голове, словно из ниоткуда, возникли слова того самого врача, с которым я в тот роковой день спустился в морг, чтобы поглядеть на мать. Он говорил, что эта картинка останется со мной навсегда. Прав он был. Во всем прав. И не забыл я ничего… И даже более того — не хотел забывать.

Надел очки, закурил сигарету и стоял так какое-то время, смотря на бесконечный бег людей, и думал о том, что не испытываю радости больше от жизни. И бежать, торопиться, а тем более с горящим огнем в глазах и чего-то сильно желать… Нет, давно меня не посещало подобных чувств.

Наташе я сказал, что прилетаю в аккурат на помолвку, а сам прибыл в Москву на день раньше, чтобы побыть одному, сходить на могилу матери и настроиться на скорую встречу с тем, кого ненавидел и презирал всем сердцем. Наивно полагал, что за эти года чувства поутихнут, но, как бы не так!

На вечер по случаю помолвки Наташи и Глеба я немного опоздал, думал, что ничего хуже кроме, как встречи с отцом и его новой жены быть не может. Но я ошибался. Я сразу заметил её. Из всей толпы выцепил эту хрупкую фигуру взглядом. Лицо девушки побледнело, когда она встретилась с моими глазами, а рот слегка приоткрылся от изумления. Я то и дело поглядывал в её сторону весь вечер и вспоминал не самый лучший эпизод своей жизни. Но эти мысли о девчонке частично отвлекли меня от ненависти к отцу. Что это? Знаки судьбы или её повороты, что я поступил в тот раз, как конченый подонок? Лишил её девственности, причём не смог остановиться и мучил девочку много раз. Но я дал ей денег… Много больше дал, что обещал ей этот нерусский гад. И неужели ей не хватило? Почему я снова встретил её в обслуге на вечере по случаю помолвки моей сестры? Она по-прежнему нуждалась в деньгах или распробовала их легкий заработок? Но, как бы там ни было, я не собирался больше лезть в ее жизнь. Со своей бы разобраться для начала…

Но жизнь иногда подкидывает такие ребусы, что приходится поломать над ними голову. И в тот момент, когда я твердо решил сделать вид, что не угадал ее, и направился к машине, чтобы уехать с вечера, увидел девчонок, её коллег по цеху, которые выбежали из подсобки. Я проходил мимо, покидая фееричное по масштабам торжество через черный выход. Не хотел привлекать к себе лишнего внимания. Сестру поздравил, с совестью своей наполовину договорился. Даже на отца и его новую жену пару раз взглянул, но так и не подошел. И после этого решил, что с меня достаточно.

Вышел на улицу, достал сигареты и закурил. Хотя бросал эту пагубную привычку несколько лет назад, но в Австрии снова к ней приобщился. Выдохнул клубы табачного дыма в воздух и, прислонившись к каменной колонне спиной, слушал, как шептались женские голоса и что-то говорили о новенькой девочке, которая заменяла подругу, и что некий мужчина сейчас поимеет её во все дырки в той самой подсобке, которую я только что проходил. Обсуждали ее внешность и делали ставки, сколько извращенец оставит ей денег после быстрого перепиха. Я чуть сигаретой не подавился, услышав, чем там занимались на самом деле в подсобке.

— А я говорю вам, ничего он не даст ей, оставит потом полумертвую лежать на полу. Был уже подобный случай с этим Ребровским, я и сама сталкивалась с ним один раз, едва ноги унесла. Жуткий тип.