Тайны Пантеона - Марина Суржевская

с братом просто не повезло. И порой это случается даже с хорошими людьми. Хорошие люди порой попадают в плохие обстоятельства, Рэй. Никто не хочет становиться чудовищем. Каждый надеется, что эта роль выпадет не ему. Но судьбу не выбирают.

Он дернул мундир, вытряхивая из него коменданта.

– Хотя знаешь, после всего, что с нами случилось, самым большим моим желанием стало увидеть, как ты надерешь зад этим проклятым инквизиторам! Это и спасенные друзья – что еще надо для счастья? Когда прибудем в Гросвид, я куплю самую дорогую сливовую наливку, которая только есть в местном пабе, и напьюсь до фейерверка в глазах! Отличный план, правда?

– Так и будет, Нейл.

Комендант остался лежать в одном белье, а я натянул его форму. Штаны оказались коротковаты, а мундир широк в груди. Но в целом я выглядел убедительно.

Последний штрих – Маска. И Нейл присвистнул, переводя пораженный взгляд с меня на инквизитора.

– Ты просто вылитый он! Ох… Святой Пантелей, этот гад приходит в себя! Вяжи его!

В четыре руки мы связали мычащего Хорка, снова приложили к его лицу платок с эфиром и, устроив коменданта в чулане под лестницей, повернули в замке ключ. Клавдию тоже связали, решив, что так для нее будет лучше.

Лишь жертва, а не соучастница.

Я подобрал с пола портупею инквизитора, посмотрел. Служителям Духа нельзя даже прикасаться к оружию. Но я больше не служитель Духа. Сжав зубы, торопливо затянул широкие ремни на плечах, поясе и правом бедре, сунул в кожаные чехлы пистолет и кинжал. Подхватил пальто. Глянул на часы – пора.

Нейл, зевая во весь рот, вернулся из кухни. Окинул меня внимательным взглядом, одобрительно кивнул и ткнул пальцем наверх.

– Постояльцы еще спят. Ты уверен, что они сделают все, что надо?

Я покачал головой.

– А я уверен, что так и будет. Ты не понимаешь, на что способен, Рэй. Впрочем, я тоже этого не понимаю… Ладно, пора выходить. Пусть Святые присмотрят за нами, Рэй. Пусть сберегут в пути.

Он ушел первым, я за ним. Возле порога ждал «iron horse» инквизитора. Я сел за руль и завел машину. Когда я отъезжал от «Озерного Дома», то думал, что святым лучше отвернуться.

Им не понравится то, что они увидят.

***

– Мне дайте любовь, пожалуйста!

– А мне достаток! Ну поищите, должен ведь остаться!

– Да забрали весь достаток! Три десятка было, и все разобрали! Почет еще есть. Надо?

Покупатель со вздохом кивнул – лучше бы все-таки «достаток», но забрал «почет».

Когда городские часы показали пять часов вечера, глуховатый старик в старом пальто с ондатровым воротником протянул покупателю свой последний бумажный фонарик с красной лентой. И потянулся, разминая затекшие старые кости. Уже с десяток лет он мастерил и продавал свой нехитрый товар, только с каждым годом прибыли получал все меньше. Потому что узловатые пальцы уже не так хорошо клеили бумажные листы, подводили глаза, а от запаха канцелярского клея болела голова. И фонари выходили кривоватыми, неказистыми. Продавались плохо.

Но только не в этот раз! В этот раз вся партия улетела так быстро, что старик и опомниться не успел! А все потому, что на праздник – будь славен император и наследник! – коронованная семья повелела запустить в небо тысячи бумажных фонарей! Дабы свет императорского величия увидели не только на земле, но и на небесах. Дабы все пожелания исполнились и сбылись. Дабы небо стало красным как кровь, пролитая за империю! Идея горожанам понравилась. И вот уже на каждом углу ушлые торговцы продают поделки. Каких только фонарей не предлагали! И расписные, и посыпанные блестками!

У старика поделки были простые, незатейливые. Вот он и переживал, что не возьмут его фонарики, пройдут покупатели мимо… Хорошо, что постоялец, уже месяц снимающий у старика комнату, помог. Придумал знатный крючок – написать на лентах пожелание, которое непременно сбудется, как только огонь унесет шарик в небо. «Процветание и благоденствие», «Любовь» «Почет всех и каждого» – надписи были самые разные, и многие покупатели, так и не сумев выбрать, чего желают больше, скупали сразу по пять, а то и по десять фонарей.

Веселая толпа в нарядных одеждах текла по проспектам Неварбурга, устремляясь к площади Святого Луки. А старик, радостно грея в кармане заработанные купюры, отправился в паб – пропустить стаканчик за здоровье принца Юстиса, императора Константина и – особенно – за своего нежданного помощника, постояльца, которого старику послал Дух его почившей жены, не иначе…

***

Когда часовая башня на городской площади гулко звякнула, знаменуя семь часов вечера, тринадцать постояльцев маленького отеля «Озерный Дом», на улице рядом с которым не было никаких озер, проснулись. Никто из них не задался вопросом, почему спал в такой поздний час. Никто не стал разговаривать с другими постояльцами или даже собственными супругами. Каждый из них лишь молча оделся. Натянул обувь. И вышел из отеля «Озерный Дом», устремляясь на север.

Госпожа Клавдия Хорк, тоже пришедшая в себя, но сумевшая лишь мычать в своих путах, проводила изумленным взглядом фигуры своих домочадцев, возникших в крошечном окне чулана.

Большего Клавдия сделать не смогла.

***

Когда мои наручные часы показали шесть, ворота Благого Дома медленно распахнулись и оттуда со скрежетом выбрался «skorobey» – приземистый, тяжелый и массивный автомобиль с фургоном, в котором перевозили деструктов. Но я этого не видел, лишь надеялся, что сведения, полученные от Клавдии, окажутся верными.

Пока скарабей полз по улицам города, я поджидал его в тихом переулке между Благим Домом и железнодорожной станцией. Стрелка моих часов вздрагивала при каждом движении и также дергалось мое сердце. Из тьмы вынырнула фигура, и Нейл поднял ладонь, показывая, что это он.

Хлопнув дверцей, он залез в автомобиль инквизитора. Я снова посмотрел на часы.

– Им уже пора появиться.

– Город переполнен гуляками, может, задержались в дороге? – Нейл посмотрел в зеркало, потом выглянул в окно. Но дорога, по которой должен был проехать «skorobey», радовала лишь бродячими собаками.

Стрелка часов качнулась снова. И опять.

Я смотрел на дорогу до рези в глазах, ощущая, как заворачивается внутри беспокойство. Машины из Благого Дома не было.

– Или они поехали другой дорогой.

– Но они всегда едут по этой! Я