Мир в подарок - Оксана Демченко

За хлипкой дощатой дверью обнаружилась грязная комнатка. Я с отвращением осмотрелась. Тут вот и собиралась ночевать? Убогое ложе с парой грязных шкур, облезших еще при жизни носивших их паршивых овец; грубый стол у окна, лавка, кривой табурет, заплеванный земляной пол. Брал бы за постой с блох да тараканов – озолотился бы… Смахнула с табурета крошки и пыль, села так, чтобы видеть иллу. Интересно, они весь год живут тут с дырами вместо окон, или на зиму закрываются от света глухими ставнями?

Корчмарь с кислым видом принес кувшин, пару глиняных грубых кружек, и мы сели за деловой разговор. Такой же мерзкий и фальшивый, как предложенное за счет заведения пойло.

Я нудно, глядя ему в подбородок, без выражения объяснила, что ценные травы достаются тяжелым трудом. Посетовала, как совсем невозможно найти в моем деле напарника; втолковала, что только правильно прирученный раб не предаст хозяина, поскольку не сможет присвоить выгоду от знания моих тайных «травных» мест. А времени на поиск живого товара нет, надо выбраться из города до дождей, аралию копать (едва ли он знает, что копают ее под снег, на исходе осени), ведь знатные клиенты лучших лекарей нуждаются в моих редких травах.

Илла между тем уже освободила руки раба, помогла ему сесть и поила водой из щербатой плошки. Мне было видно, что теперь она горбится сильнее, плечи вздрагивают – обреченно и тихо плачет, уткнувшись в мужское плечо, заматывает его раздробленные пальцы обрывком рубахи. Раба мне было видно со спины и зрелище открывалось жуткое. Его что, каждый день бьют?

Харим кривился, наблюдая безобразие во дворе, и слушал вполуха мой речитатив, одновременно пытаясь оценить предстоящие потери. Разобрав, что я бываю в Гнилом лесу, хозяин разом заинтересовался и преисполнился демонстративного уважения. Он уверился, что страшный лес небось быстро подзакусит нахалкой. И все станет по-прежнему.

– Госпожа желает получить девку в пользование? – предпринял он последнюю наивную попытку спровадить меня без потерь.

– Нет, – ласково объяснила я, – рабыню я забираю в полное владение, как плату за ваши грубости и глупости. Позовите свидетелей и перебейте бляху. Без стражи, без гвардии и без вмешательства больших людей. Идет?

– Да. – Он сдался, это чувствовалось в голосе. – Что еще?

– Я намерена прикупить раба, которого вы изволили пороть.

– Что, на сладенькое потянуло? Он не только по кобылам мастер, – грязно намекая, презрительно оскалился он и зло бросил, чеканя слоги: – Пять-де-сят золотых.

– Говорили, своего не вернули, убыток один, – капризно напомнила я и передразнила, изо всех сил поддерживая уверенный, даже насмешливый тон: – Од-на ме-дяш-ка. Вы кого хотите обмануть? Мы же так хорошо, мирно беседуем, без обид. Давайте и разойдемся по-доброму. Торговаться не стану. Я дам за него три новенькие полновесные золотые деньги, это вполне нормальная цена для обоих. Он ведь скоро сдохнет.

– А ты и впрямь лекарка, – недовольно скривился Харим, впервые глянув почти уважительно. – Давай. И проваливай, пока не передумал. В городе не только стража и гвардия решают кому и как жить. Особенно по ночам.

Мы ударили по рукам, и Харим собственноручно перебил знаки на бляхах ошейников, пригласив двух положенных по закону свидетелей прямо из общего зала корчмы. Он уже постепенно приходил в себя и был почти доволен сделкой. По лицу отчетливо читались его мысли: девчонку, прикидывал он, если даже сломается сегодня, потом еще и еще пороть, упряма непомерно, а раб действительно не жилец, ему ли не знать. Принял деньги, проверил каждую монетку, отвернулся, шагнул в проем и с треском хлопнул дверью перед моим носом, напоследок мстя хоть так.

Лучше камни грузить с рассвета до заката, чем провести день в городе. Как мне привыкнуть?

Я обернулась, ноги дрожали, запоздалый страх прокалывал спину. Ох и ловко я не привлекаю внимания! Говорили мне, не лезь ни во что. А как же тут не лезть?

Они стояли чуть поодаль, мои рабы. Лицо девочки вызывало ужас, про спину парня я пока старалась не думать. День еще не кончился, оказывается.

Пара, кстати, подобралась презабавная: голодные до обглоданных костей, оборванные до непотребной наготы. Стоят на ногах с трудом, но смотрят одинаково прямо, почти с вызовом. Таких любому нормальному хозяину хочется бить просто за взгляд, для профилактики.

Девочка, сама не замечая, вцепилась пальцами в большую мужскую руку у локтя, как клещ. Синяки будут, но ему тут не привыкать. Стройная, тоненькая, волосы темно-коричневые с неожиданным багровым отливом, заметным даже в сумерках, клоками выстрижены, не мыты отродясь. Типичная илла, впрямь южная кровь. И совсем не мертвые у нее глаза. Во взгляде недоверчивое удивление: ее и правда спасли или это совпадение? Даже любопытство. Поживет в Агрисе, вырастет у Римаха вторая красотка не хуже Иртэ. Только, пожалуй, гораздо упрямее. Будут Тамил с Мирахом опять женихов сестриных гонять лет через пять.

Впрочем, один-то брат у нее уже есть.

Я перевела взгляд, поднимая голову. Рослый, сухой и таким волком смотрит, аж озноб волнами по спине. Вот и довелось увидеть арага. Глубоко сидящие холодные и, вместе с тем, бешеные глаза цвета чищенного серебра с нехорошим пристальным прищуром. Волосы пыльные, полуседые, плечи костлявые, но широкие и знакомо покатые. Воин. Стоит цепко, на кинжал мой искоса глянул разок и больше не замечает. Да, нашла с кем в лес на прогулку собираться. Руками горло порвет, а уж с оружием…

– Я Тиннара. Как мне вас звать?

– Как пожелаете, хозяйка, – конечно, девочка взяла переговоры на себя. Теперь уже держится за «брата» обеими руками. Или его держит? Зря, этот волк явно не раз травленый, умный, на людях хозяйку душить не станет. Дождется леса.

– Хорошо. Давай спрошу иначе, – устало кивнула я на парня, – как он тебя зовет?

– Митэ, – она чуть запнулась и добавила: – А я его Наири, хозяйка.

– Уже что-то. Мне нужно найти постоялый двор, – я задумчиво глянула вверх, в отгоревшие закатом пепельно-серые сумерки слоистых облаков. Хоть глазам дать отдых. – Как они говорили? «Бычий хвост»… Нет, это рядом.

– «Золотой рог», – догадливо подсказала она. – В «Рог» не пускают с «ночными грелками», хозяйка. У них даже знатные семьи останавливаются, купцы богатые тоже. И там, я слышала, очень строго и ужас как дорого.

– Грелками? – я тихо выдохнула слово, уже догадываясь о его значении.

– Когда меня продали тому человеку, – тяжело вытолкнула пояснение она, – поменяли ошейник на широкий, с белым узором, как у всех, кто согревает и развлекает хозяев.

– Понятно. Веди, на месте разберемся.

Она послушно заковыляла впереди, припадая на разбитую ногу сильнее прежнего. На голой спине арага целой кожи почти не осталось, его мотало из стороны в сторону, но упрямец все равно бережно придерживал девочку, обнимая за плечи левой рукой. Правую ему раздавили весьма основательно, повязка уже пропиталась насквозь.