Диверсант - Григорий Шаргородский

— Пока нет, но я уже знаю, кого назначить.

Эта ночь оказалась насквозь пропитанной тайнами. Сначала в палатку сэра Дарола по одному явились четыре барона-заговорщика, но ничего конкретного я им не сообщил. И не только потому, что и сам еще не знал, как поступить в этой ситуации, но и из соображений безопасности — пограничные бароны умудрялись сочетать в своем характере потрясающую прагматичность и такую же необъятную легкомысленность.

Когда уже казалось, что с тайнами закончено, в палатку явился Мороф и с загадочным видом поманил за собой. Как выяснилось, отозвал он меня для беседы с уже знакомым мне невзрачным и щуплым лесовиком. Я только в этот момент вспомнил, что последние три дня не видел его в рядах драгун.

— Господин, маркиз Кардей просил передать, что готов выступить против герцога. Через двое суток он будет следовать за войском по лесу и ждать ваших пожеланий, — прошептал лазутчик местного Робин Гуда.

Уверен, что и в мое баронство он был откомандирован со шпионскими целями. Впрочем, я не возражал. С местным революционером, который по совместительству был двоюродным братом герцога Чаако Увиера и только по злому умыслу не надел в свое время герцогской короны, у меня сложились доверительное отношения. Хотя то, с какой тщательностью лазутчик произнес слово «пожеланий», говорило, что маркиза-революционера придется уговаривать.

Наутро мой отряд получил две телеги с провиантом и две телеги со стрелами. Точнее, вновь назначенному «костровому» указали на эти телеги в общем обозе. Что примечательно, люди маркиза Вента «попросили» сдать «излишек» наших стрел в обоз, оставив драгунам по два десятка в колчанах.

Обеспечение рыцарского ополчения в империи было поставлено довольно оригинально. В этом вопросе меня просветил сэр Дарол. Император-реформатор Уланг Первый, решив сменить слишком своевольную рыцарскую силу на дисциплинированные легионы, перевел все заботы о рыцарском ополчении на самых крупных землевладельцев империи — то есть герцогов. Урезать права самых крупных землевладельцев в империи ему так и не удалось, зато заставил их немного раскошелиться. С тех пор бароны и графы являлись на сбор во главе положенного количества оруженосцев, а все обеспечение этого войска ложилось на плечи герцога. В нашем случае наместник даже обеспечил драгун провизией и стрелами, которые были намного худшего качества, чем наши собственные.

Запас наших стрел мы сгрузили в телеги, и теперь одной головной болью у меня стало больше. Предстояло решить, как воевать с мятежниками минимальным количеством боеприпасов.

В течение двух дней, по мере нашего продвижения на юг, леса становились уже не такими дремучими. Деревеньки попадались значительно чаще, да и вид у них был побогаче, чем у лесных хуторов. Чаще стали встречаться и обширные проплешины выжженного леса с квадратами полей — как ухоженных, так и заброшенных. Здесь повторялась история лесного земледелия моего родного мира — полей никто не удобрял, и постепенно они истощались, а селяне начинали выжигать новые участки вековых зарослей.

Север вообще во многом отличался от центра империи и тем более юга. Здесь люди жили небольшими поселениями, разбросанными по огромным территориям, но при этом войско герцогов Увиеров всегда было не только многочисленным, но и хорошо подготовленным. Причина подобного несоответствия крылась в историческом и географическом факторе. Если в южных герцогствах на одного воина приходилось до нескольких тысяч мирных пахарей, то здесь ополчить можно было каждого десятого. Причем не просто дав в руки переделанную косу, а призвав на службу опытного воина в полном обмундировании. Это была страна охотников, а земледелие появилось на севере не так уж давно.

Северные дворяне, несмотря на агрессивный феодализм, а во многом даже благодаря ему, смогли создать некую касту оруженосцев — во многих деревнях они «повышали» в социальном статусе верных людей до уровня воинского звания, давали ему множество привилегий, в том числе право охотиться на любого зверя. Эти люди не только выходили с господином на бой, но также исполняли роль шерифов в своей деревне, что давало еще больше бонусов. У простых же северян прав было значительно меньше. Настолько меньше, что у маркиза-мятежника в его лесных лагерях не переводились сторонники, несмотря на немалую смертность.

Сейчас практически все привилегированные оруженосцы ушли к столице империи, а мы были едва ли не последним эшелоном ополчения.

Очень удобная поляна среди заброшенных полей с холмом посредине попалась нам как раз на третьей ночевке после замка маркиза. И словно прочитав мои мысли, как только ночь залила мраком окружающий нас лес, возле драгунских костров появился посланец маркиза Кардея.

— Предводитель ждет тебя, — чуть переигрывая с пафосом, заявил незнакомый мне лесовик.

Подобное поведение меня совершенно не задевало, поэтому я без лишних слов последовал за проводником.

Пределы лагеря мы покидали с максимальными предосторожностями, которые оказались совершенно напрасными. Ни рыцари, ни наемники из вольных городов, среди которых мелькали папахи горцев, не считали нужным выставлять усиленное охранение на дружественной территории. Поэтому вместо шараханья по кустам, а местами и ползанья на карачках, мы могли просто выйти из лагеря и с песнями направиться на ночное рандеву.

Кардей ждал меня на маленькой прогалине в компании собственных соратников. Он сидел на поваленном стволе дерева в немного вычурной позе и выглядел как принимающий просителей вельможа в окружении свиты. Вообще-то Кардей имел достаточно высокий статус для подобного поведения, к тому же хоть потрепанная, но довольно дорогая облегченная рыцарская броня добавляла образу солидности, а вот его «свита», состоящая из бывших пахарей и охотников, выглядела нелепо.

— Барон, мне сказали, что у вас есть просьба.

С маркизом мы не виделись всего полгода, а он, похоже, начал забывать, с кем имеет дело. Наверное, его коробило то, что он когда-то просил меня приютить повисших на его шее мирных жителей.

— Просьба? Странно, — «включил» я максимально озадаченный вид. — Вообще-то я хотел сделать вам подарок, а именно — возможность наступить на мозоль «любимому» братцу.

Кардей немного «увял»:

— Друзья, мне нужно переговорить с бароном наедине.

Меня удивила не только фраза, но и то, с какими лицами расходились «друзья-революционеры».

— Сават, что с вами происходит? — Я сразу решил взять быка за рога.

— Сам не понимаю, барон. В последнее время все изменилось. Вы ведь знаете, что у меня нет ничего, кроме моих людей, но они мне не вассалы, а всего лишь соратники. И почему-то многие начали задаваться мыслями о целях нашей борьбы.

— Ага, вот оно что, а те, кто только что стоял тут, самые активные? — посетила меня вполне логичная догадка.

— Да, — вздохнул маркиз. — Вы же слышали, мне даже приходится обращаться к ним как к друзьям.

Я, конечно, знал, чем заканчиваются все эти разговоры о друзьях-товарищах, но сейчас ситуация не позволяла задумываться о проблемах местных искателей «светлого будущего».