Стихийное бедствие - Валентина Мельникова

Джузеппе сжал губы, уставился взглядом в потолок и принял решение. Он положил пистолет на стойку и быстро отошел от нее. Костин рассмеялся и подмигнул итальянцу:

— Вы правильно поступили, Джузеппе. Максим — большой специалист по работе в тылу врага, причем не только интеллигентными способами… — И обратился теперь уже к Максиму:

— Не позволяй только хохлушке сесть на шею. По-моему, эта дама понимает только крепкие выражения.

В бар вошла Анюта с полным блюдом бутербродов.

— Это для начала. Сейчас сделаем еще. — Она оглянулась и с сожалением произнесла:

— Откуда она свалилась на нашу голову? Мы еще с ней натерпимся.

Максим мрачно процедил сквозь зубы:

— Что там еще?

— Она из бывших профсоюзных работников. Любительница раздавать приказы. Меня совершенно загоняла, при этом сама ровным счетом ничего не сделала. Если не считать хлеба. Нарезала вкривь и вкось несколько кусков и бросила.

— Не обращайте на нее внимания, — сказал Джузеппе. — Она перестанет нас терроризировать, если поймет, что ее никто не замечает.

— Постараюсь. — Анюта скрылась на кухне.

— Давайте сделаем запас воды. — Максим направился к бару, но тут же остановился, потому что Костин вдруг вскрикнул:

— Стойте! Слушайте!

Максим услышал скрежет и с недоумением посмотрел на Костина и Джузеппе.

— Кажется, кто-то пытается завести машину.

— Ну-ка, проверим. — Костин направился к входной двери.

Но Максим опередил его:

— Оставайся на месте. В темноте я в своем одеянии запросто сойду за местного. А тебе и так уже досталось.

Выйдя на улицу, он разглядел на переднем сиденье автомобиля чью-то темную фигуру. Нагнувшись, он заглянул внутрь и увидел Ташковского. Рванув дверцу, Максим просунул голову в салон и рявкнул:

— Чем вы тут, черт возьми, занимаетесь?

Ташковский вздрогнул и резко повернул голову.

— О, это вы, Максим. — Он с облегчением вздохнул. — Я думал, это тот тип.

— Какой тип?

— Солдат. Он хотел завести машину, но у него не получилось. Я решил проверить, но у меня она тоже не заводится.

— Выходите из машины и отправляйтесь в гостиницу, — приказал Максим. — Она не заведется.

Просто мы сняли с нее ротор распределителя.

Максим посторонился, выпуская Ташковского из машины.

— А вы хитрец, — усмехнулся писатель и с интересом посмотрел на Максима, — я бы не додумался.

— В нашем положении это — лучший способ, чтобы автомобиль не угнали. — Богуш посмотрел поверх плеча Ташковского и замер.

— Спокойно, — сказал он вполголоса. — Солдат возвращается. И не один.

— Дьявол! Скорее бежим в гостиницу, — прошептал в ответ Ташковский.

— Оставайтесь на месте и помалкивайте, — быстро проговорил Максим, — иначе они начнут стрелять без предупреждения. А потом найдут тех, кто в гостинице, и заодно расправятся с ними.

Ташковский напрягся, но потом расслабился.

Максим наблюдал, как к ним, не торопясь, приближались четверо солдат с небрежно закинутыми за спину автоматами. Они остановились на расстоянии шага, и один, судя по всему старший в группе, спросил по-русски:

— Что вы здесь делаете?

— Я подумал, что кто-то хочет угнать мой автомобиль, — ответил Ташковский.

Солдат кивнул на Максима:

— Кто хотел? Этот?

— Нет, другой. Это мой… — Ташковский быстро глянул на Максима, — знакомый.

— Где вы живете?

Ташковский кивнул в сторону гостиницы:

— В «Мургабе».

— Вы — богатый человек, — усмехнулся солдат и передвинул автомат на грудь.

Максиму это не понравилось. Но он продолжал делать вид, что совершенно спокоен.

— Ночью все должны сидеть по домам, — произнес назидательно солдат, и Максим вдруг подумал, что все обойдется. Не обошлось.

Солдат повернулся, чтобы уйти. Стоящий рядом Ташковский перевел дыхание. Но вдруг второй солдат что-то сказал первому, и тот резко развернулся в обратную сторону.

— Откуда вы приехали?

— Из России, — пробурчал Ташковский.

— Шурави. — Солдат сплюнул на землю и навел дуло автомата на Максима. — Где живешь? — спросил он по-таджикски.

И Максим понял, что вляпался. Отвечать не было никакого смысла. Через несколько секунд солдаты и так поймут, что он тоже шурави, только почему-то в таджикском халате… Слава богу, что успел вовремя избавиться от оружия…

— Я тоже российский поданный, — на всякий случай проговорил он.

Солдат взвел предохранитель и ткнул в Максима пальцем.

— Этого обыскать первым. — И сделал знак своим приятелям.

— Эй, — возмутился Ташковский, — какое вы имеете право? — И посмотрел на Максима:

— Они что, вправду собираются нас обыскивать?

— Ведите себя тихо, — сквозь зубы проговорил Максим, — не сопротивляйтесь. Чем быстрее они нас обыщут, тем лучше.

С Максимом солдаты управились быстро, потому что при нем ничего особо привлекательного для солдат, кроме начатой пачки сигарет и «командирских» часов, не было. Часы ему подарили два года назад, когда их группу разогнали. На них не было никакой надписи, кроме двух букв — ЩЧ. Часы было жалко до слез: все-таки память о ребятах из его подразделения.

Но он решил пока промолчать, дабы не спровоцировать вооруженную братию на более серьезные поступки, хотя в душе радовался, что просчитал подобную ситуацию, оставив все, что представляло хоть какую-то ценность, в сейфе генерала Катаева, в том числе бумажник с гонораром, полученным от Арипова, и серебряный браслет, который Ксения забыла в гостинице.

Ташковского, судя по всему, обыскивали впервые в жизни. Он морщился, кряхтел и с негодованием провожал взглядом каждый предмет, извлеченный солдатами из его карманов. Максим понимал, какое унижение испытывает сейчас писатель, чувствуя, как грубые лапы обшаривают его одежду и тело, но жалости не испытал. Карманы Ташковского были тем временем опустошены, и их содержимое растеклось по карманам солдат. Максим облегченно перевел дух.

Но оказывается, слишком рано. Один из солдат внезапно нагнулся и ухватил писателя за штанину. Тот завопил:

— Убери лапы, подонок!

— Идиот, — рявкнул на него Максим, — не трепыхайся! Иначе они нас пристрелят!

И тут же понял, что его предупреждения пропали даром. Солдат торжествующе вскрикнул. И Максим увидел пистолет, прикрученный к ноге писателя изолентой.

— Русские шпионы! — удовлетворенно произнес старший и осклабился. — Придется вас арестовать.