Царство - Даниил Калинин

Но ни в следующий миг, ни спустя полминуты в шатер никто даже не попытался проникнуть! Хотя шаги бегущих, суетящихся людей раздаются со всех сторон… А затем к ним прибавился звук отдаленно проревевшего боевого рога. А после еще одного, и еще — а следующий протрубил уже совсем рядом с нами! И я с некоторым облегчением перевел дыхание:

— Слышь, Микула, а ведь кажись, наши пришли!

Северянин молча кивнул — но лицо его заметно прояснилось и просветлело.. Однако же расслабляться еще не время! Я указал порубежнику на сраженного мной рыцаря, кровь из пробитого виска которого уже компактной лужицей натекла подле головы, лишь чудом не испачкав плаща:

— Сюрко ни одного из них на тебя не налезет, но накинув плащ рыцаря поверх своей кольчуги, ты и сам вполне сойдешь за рыцаря. Шлем только сверху добавить…

Я с некоторым сомнением посмотрел на косматую голову порубежника и «фригийский колпак» ливонца, слетевший с его головы в момент удара палицей, после чего преувеличенно оптимистично заявил:

— Да наверняка налезет!

Одновременно с тем сам я шагнул к первому поверженному мной сержанту, намереваясь затрофеить его накидку-сюрко, шлем-айзенхут и щит. В свою очередь Микула, пусть и с явным сомнением принявший мое предложение облачиться в рыцаря, примирился со своей ролью, как только снял с брата-ливонца пояс с мечом и узким кинжалом. Кольчуги наши (в отличие от оружия) никто не забирал — и быстренько облачившись в брони, натянув поверх их трофейный шмот крестоносцев и вооружившись «чем Бог послал», мы поспешили покинуть шатер, пока нас никто не «запалил»…

К моему вящему неудовольствию, суета и неразбериха, охватившие немецкий лагерь при известии о приближении войска Всеволодовичей (как-то иначе объяснять внезапно начавшуюся суматоху я не берусь), заметно сбавили обороты. Рыцари, уже облачившиеся в хаурбеки и оседлавшие жеребцов, в настоящий момент централизованно и относительно спокойно собирают вокруг себя «копья» (то есть малые отряды полубратьев, оруженосцев и наемников), а отряды крещеной чуди большими и малыми группами выходят на поле перед палатками. Выходит, внезапного удара по неготовым к бою лицонцам уже не выйдет…

Но я надеюсь, и отступить им никто не даст!

— Слышь, Микула, нам бы лошадками разжиться бы…

— Дело говоришь, Егор…

…Ландмейстер Ливонской комтурии Тевтонского ордена Дитрих фон Грюнинген от волнения кусал губы. Как давно в лагерь прискакали двое уцелевших сержантов из ближнего разъезда?! Расположенный на окраине разоренной веси, отстоящей всего на десяток верст от Пскова, его внезапно атаковали невесть откуда взявшиеся русы… А вот теперь на опушке леса, от границы которого до городской стены и есть-то всего четыре версты, постепенно строится, равняя ряды, вражеская рать!

Ярослав Всеволодович явился на поле боя. И судя по многочисленным золотым львам на зеленых стягах, гордо реющих над головами русичей, он пришел сюда вместе со старшим братом…

Очевидно, слова новгородских посланников изначально были ложью — хотя ведь конфликт князей-братьев подтвердили лазутчики ордена, да и золото крестоносцам было передано реальное! Ландмейстер большую часть его использовал для подкупа литовцев, как и обговаривалось заранее, оставив себе лишь небольшую часть в качестве доли посредника. И ведь именно золото в свое время окончательно его убедило!

Святой крест! Да Дитрих и сейчас предполагал появление русичей пусть не случайностью, но стечением естественных обстоятельств: повздорили братья, однако же и не решились на скорую брань… А тут как тут появились ливонцы, вместо победного марша до союзного Новгорода упершиеся лбом в стены враждебного Пскова! Тогда и помирились Ярославичи, обретя общего врага… Звучит, конечно, не очень убедительно — но то, что все происходящее было заранее продумано и обговорено князьями, действующими по взаимному согласию, звучит еще менее правдоподобно!

Вот только когда фон Грюнинген, рассерженный вынужденным бездействием, отсутствием вестей от направленного в Новгород посольства и разложением войска (а также пропажей нескольких отрядов крестоносцев, рыскающих по округе в поисках еды), отправил брата Германа за русами-посланниками (последней каплей стало то, что враг напал на ближний дозор!), никто не явился на его зов. А второй, уже более сильный конвой, обнаружил лишь тела вероломно убитых рыцаря и посланных с ним сержантов… И это стало еще одним подтверждением того, что дело явно нечисто!

Впрочем, послы могли просто испугаться за свои жизни — учитывая то, как складываются обстоятельства, страх их был вполне обоснован — и натворить глупостей, желая спасти себя…

Впрочем, все это уже и не столь важно, в конце-то концов! Скоро начнется бой, который и решит, войдет ли Новгород в лоно католической церкви или нет. А заодно и прославиться ли в веках имя Дитриха фон Грюнингена, как самого молодого триумфатора Тевтонского ордена?

Или же оно будет предано насмешкам и забвению?!

— Брат мой — не стоит ли нам начать атаку, пока русы еще не готовы к бою?

К восседающему на нервно перебирающем копытами жеребце ландмейстеру (животному передалось настроение хозяина) приблизился Рижский комтур, Андреас фон Вельвен. И был встречен ледяным взглядом Дитриха — последний все чаще винил в неудаче под Псковом именно комтура! Хотя ведь сам дал добро на штурм Изборска, коли представиться удобная возможность… Переборов раздражение, фон Грюнинген все же излишне горячо воскликнул:

— Нет! Разобьем тех, кто уже явился на битву — и остальные бегут от нас лесными тропами в Новгород, запрутся в крепости и изготовятся к долгой осаде! Нет, пусть враг явят всю свою силу — а рыцарского тарана русы все равно не переживут!

Фон Грюнинген говорил убежденно, с крепкой верой в свои слова. И эта вера основывалась не на пустом месте — ибо перед его глазами предстало не виданное ранее на севере войско крестоносцев, построившееся гигантским клином!

На самом его острие встали три сотни всадников под командование опытнейшего и храбрейшего Рудольфа фон Касселя, комтура замка Венден. Тяжелые рыцари и их оруженосцы, порой не уступающие братьям в бронировании и выучке, а также сержанты — настоящие «псы войны», ветераны, закаленных во множестве схваток! Ударная сила павшего ордена Меченосцев, весь цвет его рыцарства — сотня из ста двадцати уцелевших покорителей Ливонии, жаждущих расплаты за разгром при Эмбахе-Омовже!

Вот кто первыми протаранит ряды русов-схизматиков!

На правом крыле же клина крестоносцев заняли свое место угрюмые тевтонцы, закаленные схватками под палящим солнцем Святой земли. Возглавить их и поручили фон Вельвену — здесь встали пять из шести десятков пришлых рыцарей и три с половиной сотни конных сержантов в составе «копий». Привычные к боям с сарацинами, они не подведут и в схватке против схизматиков…

Левое же крыло подчинено епископу Дерпта, Герману фон Буксгевдену. Три десятков добровольцев-феодалов, явившихся этим летом из земель Священной Римской империи — наследники обедневших родов с огнем фанатизма истинных крестоносцев в глазах! Правда, их было значительно больше… Но, увы, рыцари из пополнения, чьи глаза горели от алчности, уже давно покинули лагерь ливонцев — а кто-то и вовсе успел найти свой конец на новгородской земле!