Маленькая хозяйка большой кухни-2 - Ната Лакомка

- Сесилия, подождите, - голос герцога заставил меня замереть, как зайчику перед волком.

Я стояла неподвижно, сцепив руки, чтобы не дрожали, и сердце у меня сладко вздрагивало на каждый шаг, что герцог де Морвиль делал ко мне.

- Значит, я заслужил благодарность? – теперь голос его прозвучал прямо над моим ухом – негромко, с волнующей хрипотцой.

- Да, милорд, - ответила я, закрывая глаза, но по-прежнему не двигаясь.

- Тогда могу я спросить… - он осторожно положил ладони мне на плечи, будто спрашивая разрешения.

Я не разрешила, но и не запретила, и почувствовала горячее мужское дыхание на виске.

- Когда мы продолжим… ваши медицинские методы? – спросил герцог, почти касаясь губами моей щеки.

Он обнял меня со спины, и я прислонилась затылком к его груди, ощущая мужскую страсть даже сквозь слои нашей одежды.

- Сесилия… я думаю только о вас… - выдохнул герцог, прижимаясь ко мне всё крепче, в то время как его руки скользнули по моему корсажу от пояса выше и легли прямо на грудь, раздвигая края белой простенькой кружевной косынки, которую я накинула на плечи и пришпилила к платью булавкой. – Думаю о том, что вы делали со мной… - продолжал нашёптывать бархатистый, волнующий голос, - и если разрешите мне тоже…

- Милорд… - только и смогла произнести я, а в следующую секунду его пальцы коснулись моей обнажённой кожи под косынкой, и его губы нашли мои губы, начиная головокружительный, огненный поцелуй.

Стук в дверь прозвучал для нас громом небесным. Я вздрогнула уже не от любовного ожидания, а совсем по другой причине, и герцог тоже резко выпрямился, прервав наш поцелуй.

- Поднимитесь наверх, - приказал де Морвиль, но тут из-за двери послышался недовольный голос Эбенезера.

- Это Эбенезер, - сказала я с облегчением и – что скрывать? – с разочарованием. – Наверное, что-то забыл.

- Наверное, - сквозь зубы произнёс герцог. – Но всё-таки, поднимитесь наверх.

- Если бы там были королевские гвардейцы, Эбенезер предупредил бы, - ответила я, подходя к двери и бесстрашно открывая задвижку. – И точно не стал бы так дико стучатся.

- Хм… - только и произнёс герцог, но мешать мне не стал.

На крыльце, и правда, стоял наш слуга, и никаких королевских гвардейцев не было в помине.

- Вы что-то забыли? – спросила я, пропуская его обратно в дом.

Эбенезер скользнул по мне взглядом, хмуро посмотрел на герцога и надменно сказал:

- Будет лучше, если его светлость поедет на рынок со мной. Могут возникнуть вопросы, откуда у меня кошелёк с королевским вензелем. Думаю, разборки с полицией нам сейчас ни к чему.

- Можете взять деньги, а кошелёк оставить дома, - предложил герцог прежде, чем я успела что-то сказать.

- Боюсь, буду настаивать, милорд, - возразил старик, пристально глядя на него. – Большая сумма может так же вызвать подозрения. Я жду вас на улице, - он коротко поклонился и стал спускаться по ступенькам.

- По-моему, он умышленно нам помешал, - произнёс герцог негромко, и вид у него был самый несчастный.

Мне самой было и досадно, и стыдно, и смешно, но я тоже была уверена, что Эбенезер решил вернуться не просто так. Я пожала плечами и развела руки, показывая, что ничего тут не поделаешь. Де Морвиль тяжело вздохнул, надел шляпу-треуголку, и отправился следом за стариком. Я закрыла за ним дверь и на секунду прислонилась к ней спиной, зажмурившись и сжав виски.

Если бы Эбенезер не вернулся, неизвестно, чем бы закончились наши с герцогом поцелуи. И как бы мне ни хотелось нарушить все нормы морали и правила приличия, делать этого нельзя. Не время, Сесилия… нельзя… не время…

От души пожалев себя, примерно, с минуту, я засучила рукава ещё выше и продолжила домашнюю работу. Ванна была выдраена на славу, после чего я отправилась в кухню. Судя по чистоте котелков и сковородок, герцог не слишком утруждал прислугу готовкой. А может, и не было никакой прислуги? Господи, у брата короля нет ни горничных, ни кухарок, ни камердинера… Какой-то неправильный брат короля. Я не смогла сдержать улыбки, пока наводила порядок на кухонных полках, стирая пыль и выметая паутину и расплодившихся пауков.

Потом я занялась обустройством комнат для нас с Эбенезером. Герцог не давал никаких распоряжений на этот счёт, но я решила, что возражать он не станет. Третья жилая комната была совсем небольшой, и её я решила взять себе. Герцог должен вернуться в свою собственную спальню, а Эбенезеру будет очень уютно в той, где провёл эту ночь герцог.

Пока я перетаскивала вещи, перестилала постельное бельё и вымыла полы, часы в гостиной пробили полдень.

Я умылась, немного отдохнула и доела последний кусочек хлеба, мечтая о возвращении мужчин в компании молока, масла и свежайших столичных булочек.

Булочки и мужчины, наконец-то появились, и я побежала их встречать, когда услышала внизу стук в дверь и недовольный голос Эбенезера.

Отодвинув дверную задвижку, я впустила герцога и слугу в дом. Эбенезер нёс корзину с зеленью, а милорд де Морвиль был нагружен пакетами, свёртками и коробочками до самой макушки. Я бросилась разгружать его, испытывая чудовищную неловкость, и как только мы с Эбенезером оказались в кухне наедине, шепнула:

- Думаю, на рынок вместе с вами лучше ходить мне. Милорду неприлично появляться там…

- Вам тоже неприлично, - ответил слуга, ополаскивая руки и начиная разбирать покупки. – Ещё и опасно. Вдруг вас узнают?

В том, что он говорил, был смысл. Но я не могла представить, чтобы герцог де Морвиль совершал на рынок ежедневные прогулки и возвращался гружёный, как вьючный мул.

- Эбенезер… - начала я, собираясь настоять на своём, но он перебил меня.

- Не волнуйтесь, леди, - сказал он, раскладывая по полкам мешочки со специями, - я договорился о доставке на дом. Лавочники рады услужить милорду герцогу… за отдельную плату. Теперь ни вам, ни мне не нужно ходить туда. Я уже стар, леди, - он для большей убедительности покряхтел, потирая поясницу, - лучше мне сидеть дома.

Я поджала губы и отвела глаза. Или Эбенезер, действительно, сильно сдал после нашей опалы, либо решил бдить за мной и герцогом. Что ж, и то и другое было важным аргументом.

- Леди Сесилия, - позвал герцог из коридора, - можно с вами поговорить?

- Да, милорд, - я вытерла руки полотенцем