Преступление начинается с вешалки - Марина Серова

Тут, конечно, необходимо было сделать скидку на особенности Володиного характера. Он всегда заводился с полоборота, но все-таки сегодняшний случай был просто из ряда вон выходящим. Таким я его еще ни разу не видела.

Ситуация, несомненно, требовала разъяснения, но столь же несомненным было и то, что от Володи я этих разъяснений наверняка не получу. Нужно было искать другой путь.

Поднимаясь по нашей бесконечной лестнице (и уже не боясь упасть), я раздумывала о том, кто же может иметь более-менее подробную информацию о Володе.

Мог ее иметь Азатов, поскольку я уже не один раз замечала, как они хитро друг с дружкой перемигивались. Не иначе, Володя прокручивает свои темные делишки под покровительством ушлого завпоста. Не исключено даже, что последний время от времени, что называется, «наводит». Не бескорыстно, конечно. Но боюсь, что именно поэтому Азатов и не захочет распространяться о всех тонкостях профессиональной и прочей деятельности Володи. Если он хотя бы частично в доле, то, разумеется, крайне не заинтересован в том, чтобы об этой деятельности было известно кому бы то ни было.

С другой стороны, в театре Володя ни с кем близко не общался, к своим коллегам по цеху относился с высокомерным презрением, как и полагалось принцу в изгнании, и найти какой-либо источник, из которого можно было бы получить информацию о нем, было не так-то просто.

Я уже была на площадке, с которой вела дверь в декораторский цех, но так и не придумала, из какого бы источника могла я почерпнуть требуемые мне сведения.

Между тем время близилось к обеденному перерыву, и Наталья поставила варить картошку, чтобы приготовить свое коронное и очень полезное для здоровья блюдо – салат из морской капусты. Салат назывался «Куку, Мария», потому что морская капуста называлась кукумария, и основное достоинство салата заключалось в том, что присутствие морской капусты в нем было практически неощутимо.

Это было блюдо вроде тех, которые во множестве можно найти в поваренных книгах, там они обычно называются «Салат из петрушки с майонезом». В рецепте обычно говорится: «Возьмите вареную говядину, мясо цыпленка, накрошите сваренное вкрутую яйцо, крабовые палочки, трюфели, вареный картофель, тушеные баклажаны и т. д. и т. п., измельчите все это, перемешайте, залейте майонезом и сверху посыпьте петрушкой».

Салат «Куку, Мария» был как раз из этой серии и поэтому всем очень нравился. Кстати, если уж речь зашла о кулинарных предпочтениях, нужно отметить, что Наталья каждый раз после окончания трапезы неизменно заваривала настоящий кофе, который непосредственно перед этим размалывался в кофемолке. Этим она сразу очень расположила меня к себе.

Мы как раз приканчивали «Марию», когда за дверью послышался слоновий топот, и через некоторое время нашему вниманию предстал сварщик Глеб Александрович собственной персоной.

– Ах, как неприятно, – сообщил он, обведя глазами помещение и убедившись, что я на месте.

– Ну что же это вам так неприятно, Глеб Александрович? – игриво спрашивала знавшая подоплеку Наталья.

– Здравствуй, Наташа, – отвечал на это Глеб. – Приятного аппетита.

– Спасибо, Глеб Александрович, может, с нами? – Наталья немного увеличила громкость.

– Нет, спасибо, я уже ел.

Сказав это, Глеб исполнил номер, неизменно вызывавший мое восхищение.

Не знаю, оттого ли, что он плохо слышал, или по каким-то другим причинам, но у него была манера совершенно неожиданно начинать разговор на совершенно неожиданную тему, говоря при этом так, будто в данный момент все только эту тему и обсуждают. Интереснее всего было наблюдать такие номера, если он вступал со своей речью в тот момент, когда остальные присутствующие, не желая беспокоить его понапрасну, вполголоса говорили о своем.

Вот и сейчас ни с того ни с сего он заговорил о Вовочке, причем начал так, будто отвечал на какую-то реплику Натальи:

– …Ну да… Володька этот… сколько уж раз я ему говорил – только попадись мне! Я однажды одного такого вора тоже… На-учил, чтоб неповадно было. Представляешь, Наташа, воровал болванки!

– Да вы что?! – На лице Натальи отразился неподдельный ужас.

– Да! На заводе, где я работал, мы делали такие металлические заготовки… И вдруг – раз! – стали они пропадать. Ну, я себе думаю, я это дело проясню. И стал караулить. И смотрю, мужик один незаметно эту болванку – раз! – и в карман. Он-то думал, его никто не видит. Хе-хе… Ну вот. А я в следующий раз взял, да эту болванку и нагрел. Там у нас такие были… печи. Раскалил ее чуть ли не докрасна и положил на место. Он подходит – раз ее рукой, а она чуть ли не плавится, такая горячая.

Дальше Глеб говорить не смог, потому что воспоминания об этой остроумной проказе так его рассмешили, что он уже не мог произносить слова, а мог лишь хихикать, всхлипывая, кашляя и захлебываясь одно-временно.

– Ой, какой же вы коварный, Глеб Александрович, – ответила на это Наталья, которая, по доброте своей, неизменно обращалась с ним как с ребенком.

Глеб захохотал еще пуще, и я начала опасаться, что он забрызжет своей слюной все наше небольшое помещение.

– А он-то… хи-хи-хи… узнал потом… хи-хи-хи… что это я. Ходит, ругается. А чего теперь ругаться? Не надо было воровать. Хи-хи-хи.

Глеб был доволен до чрезвычайности. А меня вдруг осенила очередная гениальная идея.

«Так вот же он – тот самый источник, который я безуспешно искала все утро, – вдруг подумала я. – Вот он, толстый и красивый, сидит тут передо мной и хохочет, угрожая навлечь на наши головы внеплановую генеральную уборку».

Конечно, не было никакого сомнения, что уж к кому к кому, а к честному Глебу Володя, и без того не склонный к слишком тесным контактам, вообще не испытывал ни малейших дружеских чувств. Причем эта неприязнь была взаимной. Но по специфике своей деятельности плотники довольно часто имели дело со сварщиком, и Глеб наверняка знал о Володе несколько больше, чем тот предполагал.

Несмотря на возраст, Глеб был довольно наблюдателен и при всей своей неповоротливости как-то умудрялся за день побывать практически везде и узнать обо всем, что происходило в театре.

Да, Глеб мог оказаться очень для меня полезным, и я решила к нему подольститься.

– Какой же вы все-таки, Глеб Александрович… – играя глазами, приступила я к осуществлению своих замыслов.

– Какой? Ну, какой? – сразу оживился Глеб.

– Да что – какой? Вот правильно Наталья Викторовна говорит, просто коварный какой-то, и все.

– А ты как думала? Я… еще… того…

– Ну да, вот я и говорю, вам под горячую руку лучше не попадаться.

– Да, да, – сокрушенно закачал головой Глеб, очевидно, снова не расслышав и думая, что я говорю о Володе. – Ни разу еще не попадался. Ну, ничего. Мне не попадался, зато один раз ему от своих так досталось… Наверное, до сих пор ходит, почесывается.