Стеклянный лес - Синтия Суонсон

Все это было так давно. Тогда родители еще старались доставлять друг другу маленькие радости.

Когда Глассы переехали на Лоуренс-авеню, Руби было четыре года, и она все делала вместе с отцом. Они наливали в плоские лотки бледно-голубую краску и красили стены: Генри, стоя на стремянке, – верхнюю часть, а Руби, сидя на корточках и по-детски отклячив попу, – нижнюю. Отец пользовался не кистью, а валиком, который считал одним из самых полезных американских изобретений.

Только несколько лет спустя, выполняя работу для отчетного урока по истории, Руби узнала, что валик для покраски изобрел канадец Норман Брики, но у Руби хватило мудрости не делиться этим открытием с отцом.

Руби помнила, как много света стало в гостиной после ремонта, как лучезарно она улыбалась отцу, который, стоя на стремянке, казался великаном.

– Твоей маме очень понравится, – сказал Генри, отходя назад и любуясь проделанной работой.

На следующий день, пока дочь спала, он выкрасил белой краской лепные украшения, которые смотрелись так эффектно на голубом фоне, что Руби, увидев их, заплакала.

Затем настал черед расставлять мебель. Генри притащил в гостиную старый бабушкин диван, два журнальных столика и торшеры и расстелил на полу яркий турецкий ковер, который напоминал Руби сказочный ковер-самолет, а Силья в универмаге «Уонамейкерс» заказала роскошное низкое кресло, обитое ворсистой тканью бирюзового цвета. Спустя несколько лет только этот предмет мебели переехал в новый дом.

Кресло внесли в гостиную два дюжих молодца из службы доставки. В те дни воспоминания о войне были еще слишком свежи, поэтому мужчины часто спрашивали друг у друга, кто где воевал и в каких сражениях принимал участие. Но когда доставщики мебели задали подобный вопрос Генри, тот помрачнел и ответил весьма неохотно.

Руби было любопытно, почему отец проявил такое недовольство, и она спросила об этом у матери. Силья ответила, что мужчины интересуются такими вещами, чтобы проявить дружелюбие.

– Тогда почему папа был недружелюбен?

Но Силья только покачала головой и больше ничего не сказала.

Новое кресло поставили на почетное место перед камином. Когда на улице было холодно, Генри разжигал огонь, и Силья, сидя в кресле и держа дочь на коленях, читала ей книги.

Руби считала эту комнату самой замечательной гостиной на свете. Кто не был бы счастлив, находясь в ней? Силья должна была чувствовать себя счастливой, ведь отец и Руби были очень счастливы, когда жили на Лоуренс-авеню.

Только это было очень давно.

1948–1949 годы

После переезда в Стоункилл Руби по-прежнему оставалась единственной радостью в жизни Сильи и Генри. Только дочь объединяла супругов и делала их отношения похожими на семью. Как и в младенчестве, Руби обожала мать и каждый вечер бежала ее встречать, глядя на нее исполненными глубины глазами, которые так и манили в них заглянуть. Когда-то Силья так же мечтательно смотрела в глаза Генри.

За ужином Силья, добродушно поддразнивая дочку, рассказывала о том, как прошел ее день в большом городе, и расспрашивала, как провела день Руби. Иногда после ужина все трое во что-нибудь играли. Руби особенно увлекла «Монополия», хотя Силья поначалу думала, что девочка еще слишком мала, чтобы понять правила, и считала, что взрослые должны ей подыгрывать. Генри был в корне не согласен с такой тактикой. По его мнению, Руби должна была уяснить, что жизнь состоит не только из подачек и легких выигрышей. Сам он во время игры всегда стремился купить как можно больше дорогой собственности, ибо считал, что только собственность имеет хоть какую-то ценность, и раздражался, когда, подбросив игральные кости, не попадал на желаемое поле, а был вынужден платить высокий налог или вовсе отправляться в тюрьму.

Руби же, как оказалось, вовсе не нуждалась в помощи Сильи и с легкостью разгадывала стратегию Генри. Она словно бы интуитивно чувствовала цель игры и, в конце концов, получала контроль над всем игровым полем. Тогда Генри молча поднимался с пола и отправлялся на кухню убирать со стола оставшуюся после ужина посуду, а Силья, усадив дочь на колени, читала ей книги – «Стюарт Литтл», «Таинственный сад», «Остров сокровищ». Когда же приходило время ложиться спать, Генри сам укладывал дочь в постель, а Силья, оставшись в одиночестве перед камином, вспоминала свои мечты о большой семье, о сыновьях, которыми она так стремилась обзавестись, – сильных и стройных, как Генри. Теперь же ей казалось, что жизнь, которую она представляла, может быть только в кино – в романтических комедиях со счастливым концом, где главные роли исполняют белокурые красавицы и темноволосые завоеватели женских сердец.

Реальная жизнь Сильи не имела ничего общего с этими мечтами. Она была весьма своеобразной и совершенно непохожей на жизнь других семей, недавно поселившихся в Стоункилле. Местные жители не имели ничего против приезжих, но Глассы оставались для них тайной за семью печатями.

Однажды вечером, сидя перед камином и потягивая мартини, Силья поняла, что соседские женщины жалеют их семью, и особенно сильно – ее. Оставалось только догадываться, о чем они говорят у нее за спиной.

Нет, это была действительно глупая идея – пригласить мисс Уэллс на ужин, с беспокойством думала я, накрывая на стол. Все необходимое для завтрака и ланча я купила на рынке днем раньше, равно как и банку куриного супа с вермишелью, который подогрела и подала с сырными сандвичами, но про дополнительные блюда не подумала. И уж, конечно, я не ожидала, что у нас будут гости.

Если бы мы находились в Бейлис-Харборе, гости не стали бы проблемой. Там, в доме, где поминают умершего, столы ломятся от еды, принесенной соседями или прислуживающими в церкви женщинами. Я просто вынула бы из холодильника готовое блюдо и отправила в духовку. На кухне же Сильи почти ничего не было.

Я покрошила в консервированный соус «Маринара» не слишком свежую головку лука и зубчик чеснока, лежавшего так долго, что из его сердцевины уже показались толстые зеленые ростки, и поставила вариться спагетти, обнаруженные в одном из шкафов. Включила духовку и, расстелив на столе лист пергаментной бумаги, разложила на нем ломтики хлеба, которые смазала сливочным маслом и посыпала чесночным порошком. Я намеревалась подрумянить их, перед тем как сесть за стол. Стоит ли подать вино? Несмотря на то что в доме Сильи и Генри хранился не слишком большой запас продуктов, бар не пустовал, да и специальная деревянная подставка была заполнена бутылками.

Я почти не употребляла спиртных напитков, но после такого тяжелого дня бокал вина, наверное, пришелся бы весьма кстати. И все же я отказалась от этой идеи, ведь за столом будет сидеть учительница. Лучше подать воду, а после ужина сварить кофе.

Я выглянула в окно и увидела подъезжавшую к дому машину мужа. С наступлением темноты дежурившие возле нашего дома репортеры разъехались, очевидно решив, что на сегодня их миссия окончена, однако я подозревала, что утром они непременно вернутся.