Ненужный - Руслан Ряфатевич Агишев

многозначительно покашливать. Мол, если уж такие особы не брезгуют захаживать к «веселым девицам», то нам сам Бог велел.

Однако, всему и всем приходит конец, частенько повторяла Катька Шило. И, надо думать, имела ввиду она не только и не столько известный всем мужской орган. Собственно, руководствуясь этим правилом, она и оставила свое дело больше десяти лет назад, внезапно скрывшись с немалым состоянием в руках. А через некоторое время на Второй Базарной улице в небольшом, но уютном доме с высоким крыльцом, появилась новая хозяйка — очень религиозная, молчаливая и неприветливая особа. Околоточному она представилась вдовой заслуженного ветерана имперской гвардии Виктора Камова Ираидой Камой, прежде занимавшейся учительским ремеслом в гимназии славного города Орел. С тех пор мадам Ираида и осела в этом месте, ни о чем не горюя и ничего не вспоминая.

Правда, сегодня прошлая жизнь Катьки Шило напомнила о себе в виде племяша, постучавшегося к ней в дом в ночь-полночь. Витян в момент жандармского налета на район уличных сквадов именно к ней увел верных себе людей, помятую о каких-никаких, но родственных связях.

— Сколько помню тебя, Витяй, был ты раздолбай раздолбаем. На уме были одни бабы да бухло, а тут прямо удивил меня! Как же так получилось? Весь воровской мир гудит, что «черные макинтоши»[4] пацанву из сквадов вяжут, а ты со своей кодлой у меня сидишь⁈ Живой и здоровый? — рассадив за стол с закусками незваных гостей, мадам Ираида с подозрением поглядывала на Витяна. Явно подозревала его в двурушничестве. Мол, дорогой племяш, а не гнида ли ты, что черным макинтошам продался? — Выкладывай, Витяй все, как есть. И не дай Бог, соврешь…

Из широкого рукава строго платья женщины на мгновение выглянул кончик остро заточенного шила, обращаться с которым она умела очень и очень хорошо. Еще в «старые времена», двумя — тремя движениями так могла исполосовать «харю», что мама родная не узнала бы.

— Что вы, тетя? Какие макинтоши? Совсем что ли, старая, крышей поехала? — начал было «переть буром» Витян, старавшийся «держать марку» перед своими людьми. — Чтобы я, честный вор, продал…

Договорить он не успел. Последние слова застряли в горле, а рот с клацаньем зубов захлопнулся, когда прямо в нижнее веко воткнулся стальной кончик шила. Мадам Ираида цепко обхватила его затылок пальцами, не давая ему дернуться. Спереди же давила шилом, угрожая выколоть глаз.

— Я, сучонок, сейчас покажу тебе, какая я старая! — зашипела женщина, мгновенно преображаясь из благообразной старушки в неистовую фурию. Все вокруг аж в лице переметнулись. А один из пацанов, худой с лицом хорька, вообще, со стула свалился. — Буркала в момент выну и в баночку со спиртом положу, чтобы не испортились. Буду каждый вечер на них любоваться и вспоминать тебя, дурака. А ты станешь на паперти стоять и милостыню просить. Слепцам, говорят, хорошо подают. С голоду-то ноги точно не протянешь… И про свою кодлу можешь забыть. Вмиг всех здесь приговорю. Патрон как раз хватит.

Сухонькая ручонка женщины юркнула куда-то под передник платья и тут же вынырнула оттуда с монстрообразным револьвером, дуло которого замерло прямо посередине стола. И когда кто-то самый шустрый дергался, ствол сразу же двигался в его сторону. Поэтому через некоторое время в комнате установилась гробовая тишина, прерываемая лишь судорожным дыханием Витяна.

— А теперь я слушаю, Витяй, — ее голос удивительным образом переменился, вновь став сухим и безжизненным. Правда, помятую недавнее, никто и не подумал выдохнуть. За столом по-прежнему сидели каменные статуи, от которых мощно несло едким потом. — Тренди…

Тот, опасливо косясь на шило в ее руке, некоторое время молчал. Похоже, с духом собирался и слова подбирал. Понимал, что лишнее или неверно сказанное слово могло ему стоить глаза, а то и жизни.

— Кхе, кхе, кхе, — прокашлялся и начал. — Зуб даю, тетушка, не гнида я. Все пацан меня знают и под каждым моим словом подпишутся.

У тех, правда, на лицах совсем иное было написано. Ни за кого впрягаться они явно не собирались. У каждого на уме было лишь одно — как бы выбраться из-за стола и не попасть под выстрел сумасшедшей старой карги.

—… Я ни в жисть бы к черным макинтошам не пошел! Лучше сдохнуть! — шило у его глаза чуть дернулось, выдавливая из кожи капельку крови. Женщине, по всей видимости, надоели эти пустые разглагольствования и хотелось большей конкретики. — Хвати-и-т! Понял, понял я! Про облаву дружок мне один шепнул. Сказал, что знатный шмон черные макинтоши готовят и лучше бы мне на время на дно залечь.

Стальное шило в руке хозяйки дома дрогнуло и немного отодвинулось от глаза. Витян с облегчением выдохнул воздух. Похоже, все правильно говорит.

— А почему остальных не предупредил? — прозвучал следом весьма непростой вопрос, неправильный ответ на который вновь мог лишить его глаза. — Ведь, твоих корешков сейчас вяжут так, что кости трещат. Черные макинтоши рассусоливать не привыкли.

Вопрос, и правда, был коварный. Ведь, по сути, мадам Ираида обвиняла в том, что он «ссучился», против своих пошел и по чужим законам стал жить, словом. Мол, честный вор обязательно бы своих предупредил, чтобы все спаслись от облавы.

А теперь уже не только хозяйка дома, но и все остальные с нетерпением ждали от Витяна ответа. Видя направленные на него взгляды, явно не предвещавшие ничего хорошего, тот сглотнул вставший в горле ком.

— Так все по воровскому закону было. Я в полном своем праве… — ко всеобщему удивлению ухмыльнулся он. Обо всем этом он уже думал, когда с Рафой разговаривал перед облавой. Этот хитровыделанный пацан все ему так четко разложил, что он крепко накрепко все усек. И сейчас осталось лишь все это рассказать. — Пахан мой, Князь, скрысился так, что некуда больше. Мазу лишь в свой карман держал, а братву за слуг считал. Скоро мы ему портянки и кальсоны должны были бы стирать, и задницу подтирать. Свою Маруху выше всех пацанов поставил, приказал ее во всем слушаться. Пацаны, разве не так все было? Крот, что молчишь? Ты же, как собачонка бегал по каждому ее слову.

Крупный лохматый парень с пудовыми кулаками и детсковатым выражением на лице заторможено кивнул. При этом в его взгляде было такое страдальческое выражение, что всем сразу же стало ясно — заездили его, как старую клячу.

— А ты, Муха, че в рот воды набрал? — Витян повернулся к пареньку с вытянутым крысиным лицом, который сразу же засуетился — задергал головой, начал почесываться. — Ты же сам говорил, что Князь много стал на себя брать. Мол, с пацанов не по закону забирает, в общак не все положенное отдает. Так ведь?

Набычившись, Муха еле слышно выдавил из себя:

— Так… Совсем берега попутал Князь.

А Витян, почувствовавший «волну», уже осмелел. Ногу на ногу положил. Довольная ухмылка с лица не сходила, как приклеенная держалась.

— Вот я и рассудил, тетушка, а чего сиськи мять. Пусть Князь по полной ответит, если не скрысился. Пусть за все свои косяки ответит, как честный пацан, — сейчас он почти слово в слово повторял то, что ему не так давно говорил Рафи. Собственно, поэтому Витян нет-нет да и бросал на паренька благодарный взгляд. — А своих пацанов, что верой и правдой за воровской закон стоят, я с собой вывел. Самые правильные со мной.

Все, кто сидел за столом, за исключением самого юного, сразу же приосанились. На кислых лицам улыбки появились. А как иначе? Новый пахан их похвалил, работу оценил, от каторги, в конце концов спас. Как тут не радоваться и не быть благодарным⁈

А вот мадам Ираида явно выглядела даже не удивленной, а шокированной. Все поверить не могла, что ее раздолбай племянник смог такую комбинацию провернуть. Его раньше самое большее на мордобой или хорошую пьянку хватало, а тут целый план придумал.

— Надо же…

Женщина с подозрением посмотрела на его товарищей. Не из них ли кто-то ее племяшу такое советует? Есть такие хитрые люди, что любят в тени оставаться и из-за спины всем руководить. А круглых дураков, типа ее родственника, вперед пихают. Мол, вот этот человек самый главный и за все в ответе.

— Сам, говоришь, придумал…

То ли спросила, то ли проговорила она, продолжая сверлить глазами сидевших. К сожалению, ее подозрения не оправдывались. Половина из них была явными бычками,