Бастард 2 - Евгений Щепетнов

* * *

Мастер встал на колени перед статуей Создателя, поклонился до пола и замер так, с согнутой спиной. Потом распрямился, и утирая слезы тыльной стороной ладони, тихо сказал:

— Спасибо, мой бог! Спасибо! Ты услышал мои молитвы, прислал Мстителя! Я знал, знал что ты есть!

Мастер встал с пола, подошел к висящему на стене кабинета мечу, погладил его кончиками пальцев, замер, вдыхая запах старого железа и пота, пропитавшего обмотанную кожей рукоять.

— Сынок… ты будешь отмщен. Я уверен в этом! Господь прислал нам на помощь свой карающий меч!

Отошел от стены, сел на табурет, замер, положив на колени руки, перевитые толстыми синими венами. Перед глазами мастера встало лицо мальчишки, который совсем не мальчишка. Глаза убийцы, глаза человека, для которого убить — все равно как высморкаться. Но… подобное можно уничтожить только подобным. И Зло будет наказано. В чем-то мальчишка прав, это точно. Но признаваться себе в этом очень не хочется.

Ганивер подошел к шкафу в углу, достал початую бутылку вина — дорогую, стеклянную, синего стекла — налил из нее в стеклянный же бокал. Выпил, вздохнул, и вдруг широко, счастливо улыбнулся:

— Наконец-то! Теперь и умереть не страшно!

Варить снадобья я закончил уже под вечер. Надо растолочь, надо запарить, надо снова прокипятить и дать отстояться. Потом профильтровать, еще прокипятить, и… так далее. Довольно-таки несложно, рутинно, и муторно. Долгий процесс, и самое неприятное, что особо и не отвлечешься. Стой, следи, чтобы не убежало, снимай пенку, и отмеряй порцию порошка.

На меня косились — начинающие лекари и выпускники таращились, перешептывались, и демонстративно не замечали. Ну а я не напрашивался на беседу, и тем более объятия. Близких знакомых никого не видел, а с чужими мне не о чем говорить. Впрочем, как и с так называемыми «своими». Как только я перестал быть курсантом — все куда-то запропастились. Исчезли. Да и хрен с ними. Я вообще-то давно уже отвык от пустопорожних разговоров. Да и друзьями этих людей назвать не могу даже с натяжкой. Как и ту, из-за которой я потерял свои магические способности. Были любовниками, да. Народа из-за нее поубивал кучу. Но не друзья. И этот этап моей жизни закрыт.

Опустил амулеты в баночки с плотно закрывающимися крышками, положил их в сумку, и с чистой совестью отправился в дом Содии. Не потому, что собирался там заночевать, вернее не только потому — все-таки уже привык спать с женщиной, а при случае и не с одной. Спасенные мной гости — вот кто меня волновал. И самое главное — Ирен, с ее канцоной Вавилова и стихами, которые могли знать только выходцы из моего мира.

Весь день, пока готовил снадобья, я думал об этом, и спрашивал себя: ну вот узнал я, что эта девушка со старой Земли. И что? Что это мне даст? И не мог найти ответа. Хочу, да и все тут! После долгих лет одиночества, когда ты не можешь откровенно поговорить ни с одним человеком в этом мире, рассказать, откуда ты пришел, кем ты там был, появление людей из твоего мира, это… это как если бы Афанасий Никитин, застрявший в Индии, узнал, что в порт прибыли русские купцы. Поговорить на родном языке, вспомнить былое, узнать, как там, на родине, что делается — разве это не интересно? Да, может я и не нужен этому человеку, или этим людям, но… они мне нужны. Хочу с ними поговорить, да и все тут!

Поймал извозчика, и скоро окованные металлом колеса грохотали по булыжной мостовой. Ненавижу этот грохот! Представляю, как живут горожане, окна домов которых выходят на улицу. Хотя они наверное уже привыкли, да и к тому же — с закатом всякая деятельность в городе прекращается, все ложатся спать, чтобы встать с рассветом. В том числе и эти самые «таксисты». Лишь немногие, самые упертые и жадные дежурят у трактиров в надежде выцепить подгулявшего клиента. Но и трактиры долго не работают — максимум до полуночи, потом закрывают двери. Или уходи, или снимай комнату и спи до утра. Ночь — время демонов и разбойников.

Калитку в дом мне открыли сразу, ничего не спрашивая. Привратник, бывший солдат, седой, крепкий мужик, меня прекрасно знал и поприветствовал достаточно низким поклоном, без подобострастия, но вполне уважительным. Я кивнул ему, и быстро пошел в дом, узорчатые окна которого изнутри были ярко освещены магическими светильниками. Заметил, что все богатые дома никогда не экономят на освещении. Дома магов понятно почему — они всегда могут и сами зарядить свои артефакты-амулеты, ну а у «простых» богачей считается делом престижа хорошее освещение. Это как показатель их социального статуса. Ну типа как на Земле когда-то «шестисотый» мерседес указывал на крутость его владельца.

Я попал сразу на «бал». В гостиной сидели все, кто имел отношение к ночной разборке, если ее можно так назвать. Само собой — хозяйка дома, рядом с ней — Кирия, одетая именно что как на бал (один только разрез платья на боку чего стоит), напротив них, через стол — Ирен в простом светлом платье по типу сарафана, и гном, который взирал на происходящее вокруг себя с холодным, жестким недоверием. Однако не отказывая себе в сытной, обильной еде — стол сплошь был уставлен супницами, мисками и мисочками.

— О! Вот он! Ваш спаситель! — Содия поспешно встала с места, и пошла мне навстречу. Демонстративно чмокнула в щеку, как бы ставя на мне свою метку (как кот, описывающий владения), и взяв за руку повела к столу. Усадила по правую руку от себя, к чистому прибору, который вероятно заранее приготовили для меня, и сделала знак слуге, который стоял с полотенцем на руке, готовый к услугам:

— Вельтер, господину Ольгарду вначале супа из морепродуктов! Очень полезная штука! И тушеных мидий ему!

— Точно! — ухмыльнулась Кирия — Очень хорошо действуют на потенцию. Лекари рекомендуют.

Содия укоризненно подняла брови, и подруга сморщила носик, мол, а что такого-то сказала? Но заткнулась и стала угощать пирожными рыжего мальчишку, сидевшего возле нее.

— Приветствую вас всех — сказал я, обведя взглядом гостей, и добавил уже по русски — Привет, милая Ирен!

Девушка вздрогнула, вскинула на меня взгляд, и ответила, искажая слово, и растягивая его по слогам:

— Пи-ри-вет…

— Ты… кто? — спросил я ее, впившись взглядом с глаза девушки, и фиксируя любые признаки растерянности или страха. Она недоумевающее посмотрела на меня, вздохнула, и ответила на всеобщем:

— Простите, господин… но я не знаю этого языка. Папа мой его знает, иногда кое-какие слова он говорил. Но запретил их запоминать. Говорит — это нехорошие слова, ругательства.

— Твой отец? — я вздохнул, и задал тот вопрос, который по ходу разговора напрашивался — А кто твой отец?

— Он… он из благородного рода — слегка запнувшись, ответила Ирен — Очень благородного. И мама из благородного. Они вообще-то двоюродные брат и сестра.

— Хо! — удивленно воскликнула Кирия — Интересные у них нравы! А у нас не приветствуется такое…

— У нас тоже не приветствуется — пожала плечами Ирен — Но случается. Закон не запрещает.