По ту сторону славы. Как говорить о личном публично - Вячеслав Манучаров

Когда «Камеди» закрывался, нас всех собрали. Это был декабрь. И продюсер сообщил нам, что в том формате, в котором шоу подошло к последним съемкам, оно дальше существовать не может. Дальше делай выводы – как хочешь. То есть это как бы замороженная стадия. И никто не исключает того, что, скорее всего, ведутся какие-то размышления по поводу ребрендинга. Потому что последние съемки – это был ад, это было очень тяжело.

Истощились ресурсы. Прежде всего авторские. И когда у тебя задана определенная планка, ты уже не можешь позволить себе выходить и выезжать на каких-то кривляниях, чтобы вытащить несмешной номер. Это очень сложно. Тебе внутренне стыдно. Уже в воздухе витала усталость, напряженность.

У нас с Олегом был номер, где нас очень красиво одели, мы муж и жена, и в нем, в этом номере, не было ни одной шутки. Мы просто так вышли, на красивых стульях посидели, поговорили друг напротив друга, красиво одетые, встали и вышли.

Честно сказать, я ехала на то собрание, я внутри была готова к тому, что это закончится. Там я это все услышала, восприняла как есть. Но когда я села в такси, у меня просто градом хлынули слезы. Потому что в какой-то момент, когда ты остаешься один на один с собой, тебе уже нет необходимости носить какую-то маску или быть сильным, изображать сильную.

Помню, водитель остановился и спросил:

– С вами все хорошо?

Я ответила:

– Да, давайте поедем.

Я тогда села и, наверное, впервые сама себе призналась в том, что мне 34 года. И мне нужно начинать все с нуля. Потому что для всех я – Маша Кравченко из «Камеди Вумен». Я девочка-гопник. Я не была больше нигде за время существования шоу, никаких других проектов.

И вот это, наверное, было самое страшное в тот момент – осознание, что нужно начинать все заново.

Всем было плохо. У девчонок была реально депрессия. И я справилась с этим только благодаря Щуке. У меня был театральный ВУЗ, который занимал полностью мое свободное время. И были гастроли театральные, которые держали меня на плаву, держали меня в тонусе, и у меня не было времени об этом подумать. Вот это был единственный вечер, когда я рыдала навзрыд от того, что так все сложилось.

Мария Кравченко в программе «Эмпатия Манучи»

– Вам не было обидно, что «НТВ» не звонят, не предлагают и так спокойно забыли, закрыли в какой-то комод и положили в чулан?

– Я так поняла, что им так было надо. Я, наверное, попала в какие-то черные списки или еще что-то, я не знаю. Мне как-то это было не очень интересно.

– Пытались понять почему?

– Я не знаю, я тогда ничего такого не сказала. Вообще никогда ничего про кого-то плохого не говорила, поэтому предположить, что мы с кем-то поругались или я что-то такое прокричала не вовремя – нет у меня такой версии.

Почему мне было не обидно – потому что это совпало со временем, когда у меня дочка стала заниматься теннисом. А я совершенно помешанная на теннисе: я сама играла, моя мама была теннисисткой, и я всегда мечтала, чтобы из моей дочки получилась звезда. А для этого родители должны посвятить всех себя, жизнь.

Наверное, я тогда полностью окунулась в свою дочку. Если бы я работала, а это очень тяжело на телевидении, потому что надо делать все качественно, то я бы не могла ездить на соревнования.

– Это сейчас вы понимаете, а тогда?

– А тогда я ушла вот в мир тенниса, и когда ты окунаешься во все это, тебя телевидение вообще не волнует. И я смотрела на телевидение с удивлением, думала, что мою нишу тут же займут, потому что «Принцип домино» была такая замечательная и всеядная машина, в которую можно было вставлять что угодно – от политики до желтухи, думала, что-то такое и придет на замену, но не пришло.

Елена Ханга в программе «Эмпатия Манучи»