Западные земли - Уильям Сьюард Берроуз

Глаза его были мутно-серого цвета, словно их покрывали катаракты, и беспокойно метались в глазницах, стараясь избежать встречи с нашими взглядами, в то время как их владелец постоянно совершал какие-то неприятные и суетливые движения, словно его руки и ноги шевелились независимо от его собственной воли. Я представил по одному всех моих спутников, и каждый раз он только кивал в ответ, не произнеся ни слова.

– Мы из Музея Пибоди, прибыли сюда для изучения и отлова местных сколопендр.

При слове «сколопендры» человек вздрогнул, и кончики его усов зашевелились.

– Нам сказали, что вы можете нам помочь.

– Я ничего не знаю, – грубо отрезал усатый. – Я изучаю бабочек. По-моему, сколопендры водятся совсем в другой части острова… на западе.

– Ах, вот как! В таком случае не посмеем более отнимать ваше время, – сказал я, одновременно живо представляя себе при этом, как выглядело бы его лицо, если всадить в него заряд картечи шестого номера. У меня почему-то было ощущение, что вместо крови в этом случае из его головы хлынет поток отвратительной белой жидкости.

Мы повернулись и пошли прочь от хижины.

– Muymalo recibido[37], – прокомментировал произошедшее Хосе.

Остров Эсмеральдас надолго запал в голову Холлу. Несколько ночей он не мог покинуть его, пока как-то утром не проснулся, увидев сон о Пространстве Мертвых Дорог:

Мы плывем по широкой реке, и с каждым днем она становится все шире и шире, берега превращаются в далекую зеленую полоску или вообще исчезают в утреннем тумане. Наша лодка – это аутригер с двумя закрытыми сверху крышками долблеными каноэ, которые используются в качестве поплавков с бамбуковым настилом между ними.

Две мачты, на которых мы поднимаем на заре паруса, чтобы поймать утренний бриз, днем служат также креплениями для навеса, защищающего нас от солнца и дождя. А по ночам мы привязываем края навеса к палубе.

Проводник отыскивает быстрое течение ближе к середине реки, а затем возвращается обратно к берегу при помощи возвратных течений, точно так же, как водители съезжают с автострады на боковое ответвление. Время от времени мы проплываем мимо ферм: недостроенные дома, уже пришедшие в упадок, маленькие поля, расчищенные под бананы и юкку – корнеплод, который неизменно присутствует в жестяной обеденной миске любого жителя Амазонии.

Постепенно проток сужается, и мы набираем скорость. Проводник теперь все время настороже, он переходит из одного течения в другое, словно серфингист, а деревья и песчаные берега проносятся мимо.

– Приближаемся к проходу!

Беззвучный поток воды проносит нас через узкий пролив. Неферти видит под водой траву, очевидно, сушу здесь затопило совсем недавно. Впереди – неприступная зеленая стена растительности, но они проносятся через узкую протоку и оказываются на глади большого озера. Какое-то время их все еще несет быстрым течением, и вскоре они теряют землю из вида.

Внезапно течение исчезает, и они начинают медленно дрейфовать в безбрежном спокойствии, пока окончательно не останавливаются.

«Корабль наш спит, как в нарисованной воде, рисованный стоит»[38].

Вода чистая и прозрачная – такая же, как воздух над ней. Они могу рассмотреть верхушки огромных валунов, лежащих на глубине в сотню футов, которые постепенно уходят в чернильную темноту, раскинувшуюся под ними, словно бархатное покрывало, чуть-чуть колышущееся, когда что-то шевелится в пучине под ним. В прозрачной воде возле поверхности не видно ни одной рыбы, их присутствие выдает себя лишь едва различимыми глазом шевелением и складками темноты.

Озеро раскинулось во все стороны до самого горизонта, огромное круглое синее зеркало с красным пятном в том месте, где солнечный диск касается воды. Легкая волна, поднявшаяся из глубин, мягко покачивает лодку, указывая на то, что под ней только что проплыло какое-то крупное животное.

Проводник сверяется со своей картой, которая раскладывается, словно аккордеон. Карта ярко раскрашена, и на ней изображены диковинные твари. Некоторые из них словно растут в землю кверху ногами: отростки от их нижних конечностей болтаются в воздухе.

– До ближайшего течения триста миль, – сообщает он, небрежно роняя слова. – Мы можем взяться за весла.

– Мы можем взяться за весла? – переспрашивает Неферти, показывая пальцем на солнечный диск, который не сдвинулся ни на йоту за последнюю минуту.

Уилсон, проводник, потерявший лицензию Белого Охотника за то, что подстрелил носорога из базуки, поворачивает к Неферти свои холодные голубые глаза, взгляд которых заставляет подумать о том, что они всю жизнь смотрели только в прицел ружья.

– Все что нам нужно, это чтобы кто-нибудь нас подтолкнул. В этой воде полностью отсутствует трение.

Он быстро проводит рукою в воде. Черная тень кидается следом, и острые зубы смыкаются в нескольких миллиметрах от его пальцев.

– Видите, сколько нам удалось бы продержаться, очутись мы в этой чертовой воде. Трение полностью отсутствует… рыба-обскура может плавать с невероятной скоростью.

– Тогда почему бы нам попросту не начать вместе выдувать губами воздух, повернувшись в сторону кормы?

– Это ничего не даст. В этом чертовом воздухе силы трения тоже отсутствуют. Толчок, который нам необходим, не может исходить ни от воды, ни от воздуха. Гм… – тут глаза его внезапно вспыхнули, словно серные спички. – Мы в Итоне часто соревновались между собой в дрочке… на скорость и на расстояние. Надо сказать, что все, кто обычно выигрывал состязание на скорость, впоследствии тяготели к пистолетам и ружьям, в то время как победители соревнований на дальность – к дальнобойной винтовке, из которой можно убить человека на расстоянии шестисот ярдов. Так что, возможно, если мы оба встанем на корме и выстрелим, то… судя по всему, со скоростью у вас все в порядке, верно?

– Верно. Когда я настроен на соответствующий лад, мне хватает двадцати секунд.

– Что ж, советую вам немедленно настроиться на этот самый лад, черт побери. Метаболизм наших организмов полностью застопорится в течение часа… Уже осталось только пятьдесят минут, так что нам нужно поторапливаться. Дифференциальное давление должно сдвинуть нас из точки неподвижных координат…

Неферти кивает в знак согласия, скидывает с себя набедренную повязку и швыряет ее куда-то назад с таким видом, словно расстается с ней навсегда. Его узкие желто-зеленые змеиные глаза сужаются еще больше, он становится похожим на змею, застывшую в молчаливой сосредоточенности, почуяв близость добычи. Его соски, уши и нос вспыхивают ярким, сочным багрянцем.

Уилсон стоит неподвижно, как статуя, и только его пульсирующий фаллос и глаза, оглядывающие далекий горизонт в поисках цели, выдают в нем живое существо. Вот оно… взгляд его застывает… яички сжимаются. Он сильнее сжимает спусковой крючок. Все начинается с его длинных, приспособленных для хватания пальцев ног. Его тощее тело блестит, словно рыбья чешуя. Затем все собирается в узел возле Главной Точки Неферти, которая расположена на два дюйма выше того места, где находился бы его пупок, если бы у него он имелся. Рычащая, бешеная тварь – олене-козлокот – рвется из него наружу. Неферти кричит от невыносимой боли, в то время как рога пробивают изнутри его череп, а фонтан крови брызжет из носа.