Пустая колыбель - Вера Ард

Мария держала на руках малыша и смущенно смотрела на посетителей, стоявших в дверях. Отец Николай был вместе с высоким стройным мужчиной в светлом летнем костюме, которого представил как Владимира Георгиевича, руководителя общественной организации «Россия без абортов». На вид ему можно было дать лет 50. Но если присмотреться, то обильные морщины, спрятанные за аккуратной седой бородой, подсказывали, что, скорее всего, к этой цифре нужно было прибавить еще десять. По образованию он был врачом и долгое время работал акушером-гинекологом, а потом руководил роддомом в Москве, пока не занялся политикой и общественной деятельностью. Во время эпидемии активно помогал «Штабу по борьбе с маточной инфекцией». Главврач волгоградского роддома был с ним знаком, поэтому и позволил ему вместе с Николаем навестить Марию, предварительно заставив их полностью продезинфицировать одежду и руки. Конечно, дотрагиваться и близко подходить к малышу им не позволили.

– Мне немного неловко, – наконец, произнесла Мария, не выдержав повисшей после знакомства паузы, во время которой оба гостя рассматривали и ее, и ребенка.

– Мария, не волнуйтесь, мы просто вами любуемся, – ответил Николай. Мария только сейчас разглядела, что он очень привлекательный мужчина. Роддом не был снабжен кондиционерами, поэтому из-за жары он стоял сейчас в одной футболке и летних джинсах. Футболка облегала стройное подтянутое тело и подчеркивала мышцы на руках и груди. Темные волосы его были слегка растрепаны, а темно-карие глаза смотрели прямо и открыто.

– Я же не картинка, чтобы мною любоваться, – смущенно ответила Мария.

– Вы женщина, принесшая в нашу страну успокоение и, возможно, давшая миру избавление от этой заразы, – сказал Владимир Георгиевич. – И нам бы очень хотелось, чтобы об этом узнало как можно больше людей.

– О чем об этом? – взволнованно произнесла она. – Ведь еще до конца неизвестно, обойдется ли. Я боюсь, что объявлю о случившемся и с малышом от моего хвастовства станет плохо. Я сейчас всего боюсь.

– Возможно, вы правы, – сказал Николай. – Но, если вы не возражаете, я сообщу на своей странице в соцсетях о рождении, не называя вашего имени. В прессу информация ведь все равно уже просочилась. Нам было бы очень важно рассказать первыми, чтобы подчеркнуть, что вас к рождению здорового ребенка привела вера и отказ от аборта, который нам навязывало государство. Это нужно, чтобы многие женщины, не уповавшие на волю Божью, а взявшие на себя готовность прервать жизнь своих находящихся в утробе малышей, поняли, что они совершили огромную ошибку и могли бы быть сейчас на вашем месте.

– Это значимый момент, который мог бы показать, что вы с нами и мы все вместе делаем благое дело, – добавил Владимир Георгиевич.

Мария засомневалась. Суеверный страх в ней смешивался с желанием славы. Вдруг что-то не получится? Вдруг она всем расскажет, а Господь накажет ее за гордыню? Но отец Николай говорил так легко и понятно. Если не доверять ему, то кому?

– Да, вы правы, конечно, – ответила она. – Я очень хочу, чтобы этот шанс был дан многим женщинам. Чтобы они поверили в чудо, в Божью волю. И если лекарство будет создано, чтобы они не побоялись им воспользоваться.

– Мария, какие прекрасные слова, – с улыбкой ответил Николай. – Вы не против, если мы их процитируем на своей страницах?

– Вы меня очень смущаете, – Мария почувствовала, что краснеет. Она перевела взгляд на ребенка, мирно спящего у нее на руках. – Я простой человек, с простой жизнью. Я не знаю даже, что говорить.

– Да ничего и не надо придумывать. Просто расскажите, как вы себя чувствуете сейчас. Расскажите, чего хотите, чего ждете от этой жизни.

На секунду на лице Марии отразилась глубокая печаль.

– Больше всего я сейчас хотела бы, что Господь простил мою дочь за ее поступок. Я постоянно молюсь об этом. О ее душе и о жизни моего сына. Я знаю, что Алину уже не вернуть, но гораздо страшнее от того, что ее ждут адские муки. Ведь она совсем ребенок, и Господь, давший нам такое чудо, должен быть милосерден.

– Я обязательно помолюсь за нее. И вы молитесь. Мы не знаем путей Господних, но если он привел в мир вашего ребенка, то, возможно, он хотел уберечь его, отпустив из этого мира вашу дочь. Я не знаю, честно, не знаю, как вам помочь пережить эту трагедию, – отец Николай выглядел смущенным и растерянным. – Никакого иного способа, кроме молитвы, тут, наверное, нет.

– Не упоминайте про нее, пожалуйста, если будете что-то писать.

Николай покачал головой.

– Я не буду говорить о самоубийстве, но, если вы не против, упомяну о том, что семья ваша принесла ту страшную жертву, что была предсказана.

– У вас больше не было видений? – вдруг спросила Мария.

– Нет, – ответил Николай, – это было единственный раз, и я благодарен Господу, что он дал знание именно мне. Значит, я могу надеяться, что прав несмотря на то, что официальная церковь не признает меня в качестве своего служителя. Но я служу не чиновникам, я служу Богу. Извините, – вдруг как бы смутился он. – Это уже начинает говорить моя гордыня.

Мария таяла в звуках этого чарующего голоса. Она и раньше, когда слышала его по телевизору, замечала, что этот голос, мягкий и обволакивающий, как какао с молоком холодным вечером, проникает в голову и заставляет верить всему, что он говорит. И при этом отец Николай действительно смущался, действительно верил. Сейчас он казался ей прекрасным и недостижимым.

– Отец Николай, моя главная задача сейчас – кормить малыша и быть с ним в те короткие часы, что мне позволяют врачи, а еще молиться, – ответила она. – Этим я и буду заниматься. В остальном я вам полностью доверяю. Делайте то, что считаете нужным.

– Спасибо, Мария! – Николай с благодарностью посмотрел на нее. – Этим мы и займемся. Очень важно, чтобы история вашей веры стала примером и дала надежду другим женщинам.

Николай кивнул ей, показывая, что собирается уходить, а Владимир Георгиевич произнес:

– Был очень рад познакомиться с вами, Мария. Я завтра улетаю обратно в Москву, но отец Николай останется здесь и будет навещать вас. В мыслях я с вами, но меня ждет работа. Если лекарство удастся создать в ближайшие дни, то нам нужно срочно распространять его по стране, дабы спасти тысячи детей у тех матерей, кто не утратил веру и все-таки решился рожать в таких условиях.

– До завтра, Мария! – сказал отец Николай и открыл дверь.

– До свидания, – ответила она им вслед.

Когда мужчины ушли, Мария взглянула на часы на телефоне. 18.25 – сына должны забрать через пять минут. Ей приносили его каждые три часа для кормежки и оставляли всего на полчаса. Но это было счастье. Мария еще раз посмотрела на малыша, мирно сопевшего у нее на руках. Она не захотела перекладывать его в люльку, когда он уснул. Не могла отпустить. Все казалось, что что-то с ним случится. Когда он был в детском отделении, она вздрагивала от каждого шороха, боясь, что сейчас зайдут в палату и скажут, что его больше нет. И она не врала, она действительно постоянно молилась. Благодарила, просила и опять благодарила. Господь сейчас стал главным ее собеседником и самым приятным: он не расспрашивал ее ни о чем, не давал советов, не обижался на нее, просто слушал. А она раскрывала свое сердце. Рассказывала, как боится за сына, просила вразумить мужа, чтобы он не оставил ее и ребенка, просила простить Алину и просила прощения за свои грехи. И в рождении сына она видела очищение от прошлой жизни. Нет, она никогда теперь не будет прежней. Она никогда не будет сомневаться. Она будет каждую неделю ходить в церковь и соблюдать посты. Она будет верна своему мужу и будет нести любой крест, что ей предназначен, лишь бы ее сын был жив.