Среди осколков - Татьяна Лакизюк

Все расселись, и экзамен начался. На этот раз вовремя, без долгих вступительных речей. Выпускники так волновались, что не вынесли бы еще одной задержки.

Вчерашние помощники раздали листы и ручки. Сегодня выпускникам вновь предстояло много писать. Прозвучал сигнал. Сентария зафиксировала время и перевернула огромные песочные часы. На сегодняшний этап тоже отводилось четыре часа. Установилась полная тишина. Было слышно лишь, как шелестит бумага и скрипят ручки.

Сентария подсела к Луне, и они принялись разглядывать выпускников, представляя себя на их месте. Время пролетит быстро, не успеют оглянуться, как уже будут вот так же морщить лоб и лихорадочно записывать ответы. При мысли об этом внутри похолодело, и девушки одновременно вздохнули. По лицу Луны пробежала тревога. Еще никто не сдавал экзамены по всем видам магии одновременно. Правители уже начали думать, как это устроить, но еще ничего не решили.

Было видно, что у Аметрина все получается. Он уже начертил схему и заполнял поля математическими расчетами, которые с трибуны казались мелкими закорючками, захватывающими белоснежную бумагу. У Эгирина лист пестрел генетическими задачами и эскизами, и вроде все тоже складывалось хорошо.

А вот у воздушных подружек дела не ладились. Особенно у Сильвины. Она нервничала и уже скомкала несколько листов бумаги. Виолана обеспокоенно следила за ней вместо того, чтобы заниматься своей работой.

Оникс тоже казался рассеянным. Он больше глазел на Сентарию, чем на свой листок. Девушка встретилась с ним глазами, смутилась и поспешила отвернуться. Кианит, погруженный в расчеты, не проявлял никаких признаков беспокойства.

Время пролетело незаметно, и выпускники длинной вереницей потянулись к трибунам, чтобы сдать работы. Луна только сейчас обратила внимание, что листы с ответами сворачивают в тугой свиток и сквозь узкую щель просовывают в какой-то ящик.

– Это что? – тихо спросила она у отца.

– Магическая шкатулка, запечатанная чарами Эссантии. Чтобы исключить помощь преподавателей или правителей.

– Ничего себе, – протянула Луна, – как все серьезно.

– Это магия. Здесь не место жульничеству. Шкатулка откроется завтра, после третьего этапа. Мы всё проверим и объявим результаты. Если баллы высокие, выпускник может подать заявку на поединки, опустив ее сюда же. На следующий день шкатулка вновь откроется, и мы узнаем, кто получил допуск.

– Выходит, все решает Эссантия?

– Именно так.

– Почему тогда отец Аметрина утверждает, что все подстроено?

Алекс пожал плечами и задумчиво произнес:

– Иногда затаенная злоба и давняя неудача лишают человека здравомыслия. Будем надеяться, что Гиацинт изменит свое мнение после того, как его сын возьмет титул. А я в этом уверен. Более серьезного юноши я не встречал.

Аметрин с Сентарией стояли у входа и ждали Луну с Эгирином. Аметрин после удачной сдачи страшной цифрологии был в замечательном настроении. Поймав взгляд Луны, он состряпал надменную физиономию и указал глазами на Сентарию, стоявшую чуть впереди и делавшую вид, что не замечает его. Получилось очень похоже. Аметрин даже поджал губы точь-в-точь как она. Луна фыркнула. Потом, все еще улыбаясь, подбежала к друзьям и поздравила со сдачей экзамена. Наконец все отправились по домам, чтобы выспаться перед решающим этапом.

Перед ужином Аметрин предложил Эгирину немного прогуляться.

– У меня голова скоро лопнет, – сказал он. – Я свой эксперимент уже сто раз прокрутил в уме.

– Я тоже!

Друзья вышли на веранду. Заходящее солнце делало все, чтобы привлечь как можно больше восхищенных взглядов. Оно плавно катилось по небосводу, на ходу меняя свой задорный дневной наряд на роскошный вечерний пурпур. Но двое молодых людей были так погружены в раздумья, что не обратили на эту красоту никакого внимания. Тогда солнце усилило свои чары – и небо словно затопила огненная река. Однако и тут ничего не вышло. Напоследок солнце сделало еще одну попытку озарив небосвод алой вспышкой. Эгирин, словно очнувшись, поднял глаза на небо, и последний солнечный луч ласково скользнул по его лицу.

На Драгомир опустились сумерки. В небе загорелась первая звезда. Глядя на нее, Эгирин вспомнил о Луне, от которой исходил такой же мягкий, но прохладный свет. Он был уверен, что девушка от него так же далека, как и эта звезда.

Эгирин повернулся к Аметрину и, боясь передумать, быстро заговорил:

– У меня к тебе серьезный разговор.

Аметрин, который в это время мысленно вел огненный шар через лабиринт, вздрогнул от неожиданности.

– Буду рад. А то никак не могу остановиться. Все думаю о завтрашнем экзамене.

– Ты мой друг, и я не хочу что-то думать за твоей спиной, – Эгирин немного стушевался и умолк.

– Ого, – присвистнул Аметрин. – Как все серьезно. Ну давай, не тяни.

– Мы должны обсудить наши намерения относительно Луны, – выпалил Эгирин, от волнения перейдя на официальный язык. – Мне она нравится – и тебе, кажется, тоже. И нам надо как-то решить этот вопрос.

– Ничего себе, – искренне удивился Аметрин. – Я и не предполагал, что она тебе нравится. Никогда не замечал никаких проявлений. Только ровное дружеское общение.

– Когда я со всеми вами познакомился, то был уверен, что вы пара. А поскольку ты сразу стал для меня другом, я запретил себе даже смотреть в ее сторону. Хотя она мне понравилась сразу, еще в тот день, когда я увидел, как ее тащили, связанную сетями, в темницу.

– Да, Луна производит неизгладимое впечатление. Она необыкновенная…

– Я тебя не об этом спрашиваю! – резко перебил Эгирин. – Каковы твои намерения? Пообщавшись более тесно, я не увидел между вами ничего, кроме крепкой дружбы. Или я ошибаюсь?

– Да ладно, не горячись. Я просто не знаю, что ответить. Когда я ее увидел, я подумал, что это и есть то самое, на всю жизнь, – смущенно пробормотал Аметрин. – Но потом… Как бы объяснить… Я хочу защищать ее, быть рядом, но… Не знаю, как сказать, но думаю, что одного этого «но» уже достаточно.

– Я, кажется, понимаю.

– К тому же она ни разу ни единым намеком не показала, что я для нее больше чем друг. Когда Пиритти с Пироппо нас «женили», она смущалась. Но я и сам смущался. Это ничего не значит. Хотя бы потому, что твой вопрос сейчас не вызвал у меня должной реакции. Я почувствовал лишь беспокойство за нее. И хочу спросить только одно: а твои-то намерения серьезны?

– Я думаю, что Луна и есть то самое, на всю жизнь, если выражаться твоими словами, – уверенно ответил Эгирин.

– Тогда вперед, мой друг, путь свободен! – Аметрин хлопнул его по плечу. – Но если ты ее обидишь…

– Мне тут же конец! – рассмеялся Эгирин. – Не переживай. Я скорей сам себя ударю, чем обижу ее.

– Тогда я спокоен.

– Ладно. А что у вас с Сентарией?