Человек в бандане. История онкологического пациента, рассказанная от первого лица - Александр Михайлович Беляев

до какой-то приемлемой отметки, но надо опять-таки хорошо «кушать», чтобы, что называется, «наедать кровь». Обожаю профессиональный сленг. Наедать кровь – ну поэзия же просто!

Так вот, я прошёл три курса химиотерапии. После этого химиотерапевт меня отправила на два обследования (помимо моих анализов крови и анализов на вич-гепатит и т. п. в районе). КТ брюшной полости и малого таза и ЭГДС мой любимый. Всего-то! Я как мог настроился на «всё может быть, но мы справимся», успокоился, подбил коллегу-друга сходить со мною на КТ, а на гастроскопию сам сбегал. И тут началось наконец-то самое приятное и долгожданное.

Гастроскопия прошла минуты за полторы. Показала она то, что язва – исчезла. Нет её. Была два с половиной на полтора сантиметра, не рубцевалась, а тут – нет её. В описании стоит: «…в опухоли не локализуется». Химиотерапевт мне, правда, говорила, что эта химиотерапия заживляет язву заодно (тем более что я и нольпазу и всякое такое продолжал принимать), но я всё равно волновался – мало ли что может быть, когда у тебя расползающаяся рана на слизистой желудка. Она вон меня в обморок отправляла три раза как минимум, язва эта. А тут её – нет! На фоне этой новости я как-то даже не очень осознал другой результат: положительная динамика опухоли. Это значит, что она немного сократилась. Не зря мучился почти три месяца, получается! КТ, пришедшее через несколько дней, не показало ничего нового. Е. О. совершенно спокойно отреагировала: ну всё, теперь операция, недели через три или шесть, смотря как восстанавливаться будете. Лечение удачное, никаких противопоказаний, ничего. Кровь сейчас, в общем, нормальная, хотя гемоглобин 80 и динамика по нему отрицательная, так что надо взбодриться. До сотни хотя бы гемоглобин догнать; у мужчин, напомню, нижняя норма – 130, то есть я вообще-то с анемией живу. Как-то, не знаю как. «Ну, у вас химия бомбическая была», – так сказал мне врач, который вёл меня перед прошлой операцией, лапароскопией. Я его в лифте встретил. А он вообще человек молодой и позитивный, одно удовольствие с ним общаться. Заодно сказал, что я «покоричневел» – в том смысле, что перестал быть бледным, а он, кстати, ещё в первую нашу встречу внимание на это обратил, сказал, что жутко бледный и всегда ли я такой.

Сейчас я понимаю, что за всё время лечения самое счастливое время было, пожалуй, после первых, дооперационных, курсов химии. Язвы нет – то есть питайся уже практически чем хочешь. А опухоль скоро вырежут. И надежда, надежда… Физическое состояние нормальное, моральное – просто прекрасное. Жить можно.

Откуда мне было знать, что меня ждёт во время и после операции. В период, который я прохожу до сих пор.

Госпитализировали меня в довольно срочном порядке. Оказалось, что нескольких анализов не хватает, а оперировать надо в течение трёх-шести недель после окончания финального курса химиотерапии. Лечащим врачом мне назначили молодую симпатичную женщину по имени О. Н. Мы уже были знакомы: она мне швы лапароскопические снимала. О. Н. почему-то не обратила внимания на то, что химиотерапевт рекомендовал меня оперировать в промежутке от трёх до шести недель после завершения химиотерапии. И не отправила меня на всякие обследования предоперационные. А сам я, конечно, не знал, что именно теперь мне надо проходить. Я вообще думал, что вот уже прошёл одно обследование и хватит, всё ясно. Но ни фига…

Но О. Н. меня направила к реабилитологу и сказала – восстанавливаться. Я обрадовался. Потому что надо было в себя прийти, а три недели всё-таки маловато. Но так я филонил чуть не месяц. И в общем, когда уже время пришло оперироваться и я пришёл в кабинет к хирургу А. Е., он мне разнос небольшой устроил, дескать, чего недообследовались? Почему, дескать, на врачей ответственность перекладываете? Я только плечами мог пожать: откуда я знаю, что именно мне надо было пройти…

– Мы за вас волнуемся! – сказал он.

Это было совершенно неожиданно. И у меня прям… ком в горле. Каким-то я себя почувствовал и несчастным, и преступником одновременно. И себя подвожу, и врачей в сложное положение поставил, и бог его знает, что теперь делать.

– Я это чувствую, – отвечаю я ему.

И действительно: я чувствую, что им на меня не наплевать.

– Так, там же праздники, да? – А. Е. посмотрел в календарь.

Точно, блин. День седьмого ноября, который давно уж не седьмого, а четвёртого, но я никак к этому не могу привыкнуть. И вообще я дома работаю, мне всё равно.

– Ладно, положим, может быть, до праздников, на праздники отпустим, – решил А. Е.

После чего А. Е., который в РОНЦ фигура заметная и вообще он звезда онкологии, меня пропихнул к нужному врачу в поликлинику. По имени Б. И. Прям позвонил и говорит: примите без записи, пожалуйста, такие вот обстоятельства. Тот сказал: о’кей, когда очередники с записью закончатся или окно какое-то в очереди возникнет. Такого, как мне казалось, быть не может. В очереди уже сидели несколько человек. Но по факту Б. И. довольно быстро меня вызвал. После пары человек. Кто-то тоже оказался без очереди, так что я с грядущей операцией более законный, что ли…

– Ну что, – спрашивает меня Б. И., – готовы к операции?

– Да хоть сейчас, – говорю. – Могу к вам на стол лечь.

Он засмеялся. А я не очень-то шутил, я это и имел в виду: чем раньше – тем лучше. Но так не получилось бы: надо буквально сегодня-завтра к анестезиологу попасть, а там запись на через неделю и у кабинета своя адская очередь, с живой очередью как ответвлением и вызовами анестезиолога к начальству… Чтоб подстраховаться, Б. И. сам пошёл со мной к анестезиологу, договорился, что тот меня примет как только, так сразу, после очередников, в окно… Я просидел часа два с половиной. Фигня, привычное дело. Втыкал в планшет. В очереди разговорился с каким-то дядечкой средних лет, у которого что-то с лёгкими. Со мною ж все разговаривают. И я готов слушать. А в очереди ещё сидела некая дама формата «старая жёсткая училка». И вот она вдруг нам так нервно:

– Ребята, неинтересно!

Ребята какие-то… И чего это ей должно быть интересно или неинтересно? Хамство. Все в очередях разговаривают. Кто не хочет – надевает наушники и слушает что-нибудь в телефоне. Чего сложного-то? Тем более что мы реально тихо разговаривали.

– Не разговаривайте! Не хочу это слышать.

Ну ладно, не хочет про болезни чужие слушать, это понятно. Только куда тут от них деться? Мы замолчали. Но она через полчаса устроила скандал врачу – почему именно её не принимают, хотя запись прошла двадцать минут назад. Врач объяснил, что запись сдвинулась давно уж. Она начала кричать, что будет жаловаться. Вот это