Семь подземных королей - Александр Мелентьевич Волков

Верный Фарамант долго думал над тем, как помочь горю, и, наконец, нашёл средство. Он явился с докладом к королю Барбедо, правившему в этом месяце.

— Ваше величество, — заявил он после положенных по этикету приветствий, — наш правитель Страшила тяжело болен. Ему настолько плохо, что он теряет дар речи и не сможет уговаривать подданных добросовестно работать.

— Что с его превосходительством? — поинтересовался король.

Фарамант описал симптомы болезни.

— Обратитесь к придворному врачу, — предложил король, — он пропишет больному порошки или пилюли, и всё как рукой снимет.

Фарамант вежливо возразил:

— Вы забываете, что у его превосходительства нарисованный рот, и что за всю свою жизнь он не съел крошки хлеба и не выпил капли воды. Как же он будет принимать лекарства?

Барбедо стал в тупик.

— Тогда я не знаю, чем ему помочь.

— А средство есть, — сказал Фарамант. — Лечебницей для нашего правителя могла бы послужить литейная мастерская. Я полагаю, что в её сухом жарком воздухе больной поправится через несколько дней.

— Странный способ лечения, — пожал плечами Барбедо. — Впрочем, я не возражаю, но в интересах государства прикажу окружить мастерскую строгим караулом.

— Это как будет угодно вашему величеству! — воскликнул обрадованный Фарамант.

Четыре лакея отнесли на носилках больного Страшилу в литейную мастерскую. Рядом шёл Фарамант, а всё шествие сопровождал сильный отряд солдат.

Встречные невольники приветствовали Страшилу радостными возгласами, но после того, как некоторым за это попало, ограничились поклонами.

Страшилу внесли в мастерскую рабочие, потому что ни лакеи, ни солдаты не осмелились войти в неё: там в топках печей ослепительно сверкало пламя. По указаниям Фараманта Страшилу устроили в укромном уголке, где он никому не мешал, и где его не беспокоили суетившиеся рабочие. Конечно, Фарамант убедился, что ни одна искра из печей не может попасть на Страшилу. Случись такое, больной вместо излечения нашёл бы гибель.

В сухом и жарком заводском воздухе от Страшилы первые дни шёл пар, а затем его здоровье начало поправляться удивительно быстро. Руки и ноги его наливались силой, а в мозгах появилась ясность.

Страшила стал вставать и прохаживаться по мастерской в те моменты, когда топки печей не грозили ему искрами. В одну из таких прогулок он заметил человека, которого ранее как будто встречал. Где он видел это длинное лицо, густые сросшиеся брови над чёрными насторожёнными глазами? И вдруг он вспомнил.

— Урфин Джюс! — ахнул Страшила.

— Тсс… — прошипел литейщик и поднёс палец к губам.

Поражённый Страшила еле добрался до постели.

— Я видел здесь Урфина Джюса, — сказал он Фараманту.

Бывшегo Стража ворот обуял неудержимый смех.

— Король-то… король… — хохотал он. — Тоже попал сюда! Из королей да в литейщики, ха-ха-ха! Ну и поделом ему, — злорадно заключил он, когда смог, наконец, успокоиться.

Улучив момент, когда возле Урфина никого не было, Фарамант подошёл к нему и насмешливо шепнул:

— Поздравляю с возвышением, ваше величество!

Урфин опять приложил палец к губам.

— Прошу вас, больше ни слова! Объяснимся позднее.

Таким серьёзным был взгляд Урфина, так многозначительно звучали его слова, что смущённый Фарамант понял: здесь скрыта тайна.

Они встретились на окраине невольничьего посёлка, когда кончился рабочий день. Фарамант сказал караульным, что ему невмоготу стало в душном воздухе мастерской, и он должен погулять. Его не задерживали, так как обязанностью часовых было следить за Страшилой. Когда Фарамант узнал, почему оказался Урфин в Пещере, он долго жал ему руку и уверял в вечной дружбе.

— Всё прошлое забыто, — говорил он, — теперь мы — союзники. Какие у тебя будут поручения?

— Передай Страшиле, что фея Элли и Великан из-за гор снова у нас, в Волшебной стране. И хорошо, если бы ты устроил мне свидание с моим бывшим генералом Ланом Пиротом.

— Постараюсь, — сказал Фарамант.

* * *

Удивительно обернулась в подземелье судьба дуболомов. Короли были очень довольны, что приобрели большой отряд рабов, которых не надо кормить и одевать. Возник вопрос, к какому делу их приставить. Большинство деревянных людей объявили себя дровосеками, лесниками, садовниками. Бывшие полицейские сказали, что наверху работали связистами. Их быстрые ноги позволяли им незамедлительно переносить письма и сообщения из одной части страны в другую.

Дровосеков и лесников в подземелье требовалось мало, а в садовниках и связистах совсем не было нужды. Куда же направить дуболомов? Из затруднения вывела случайность.

На поле взбунтовался Шестилапый. Эти дикие пещерные звери нередко выходили из повиновения, кусали и калечили своих вожаков. Taк былo и на этот раз. Шестилапый порвал упряжь, отбросил в сторону погонщика и уже хотел приняться за пахаря, когда рядом оказался проходивший мимо бригадир деревянных людей Арум.

Арум не мог допустить, чтобы зверь растерзал человека, и шагнул к Шестилапому с угрожающими словами. То ли звуки хриплого голоса, то ли запах незнакомого дерева и краски, то ли тяжёлая поступь дуболома и поскрипывание его шарниров произвели какое-то особое действие на Шестилапого, но он сразу зафыркал, задрожал, усмирился и покорно стал к плугу.

Видевший это издали надсмотрщик тотчас побежал с докладом в Радужный дворец. Вопрос был сразу решён: дуболомы стали погонщиками и пахарями.

Под управлением деревянных людей Шестилапые сделались удивительно послушными. И так как дуболомы никогда не уставали, а Шестилапые могли работать очень много, лишь бы только вовремя кормили их рыбой, то вспаханная площадь стала быстро возрастать. Короли не могли нахвалиться такими исполнительными работниками и ставили их в пример не только невольникам, но и коренным жителям подземелья.

Люди ворчали:

— Вот дубовые головы! Стараются вовсю, а того не соображают, что нам за ними никак не угнаться. Нам и пить-есть надо, и отдыхать, а дереву ничего этого не требуется.

Усердные дуболомы действительно не понимали, что от их усердия людям житья нет. В их деревянные головы резцами мастеров было внедрено послушание, и никаких других мыслей там не могло возникнуть.

Но вот в Пещере появился Урфин Джюс, и положение незаметно начало изменяться. Урфин старался встречаться с дуболомами вдали от надсмотрщиков. Он не только беседовал с деревянными людьми, но и производил маленькие, но очень важные операции над их головами. Достаточно было его быстрому искусному резцу провести две-три чёрточки на физиономии дуболома, и строй мышления деревянной головы сразу изменялся. Непомерное усердие исчезало, а вместо него рождалась мысль, что особенно стараться не к чему, потому что и дерево, в конце концов, изнашивается от работы.

Нескоро Фараманту удалось свести Урфина с Ланом Пиротом: бывший генерал работал в дальнем конце Пещеры. Наконец, при содействии летописца Фенеллы удалось перевести Лана Пирота в окрестности литейной мастерской.

Здесь и произошла встреча Урфина