Рюрик - Евгений Пчелов

Серьезный и взвешенный подход к «варяжской проблеме» продемонстрировала «История государства Российского» Николая Михайловича Карамзина (1766–1826), ставшая выдающимся явлением русской науки и культуры. Она начала издаваться с 1816 года. Карамзин с большим почтением относился к трудам Байера, Миллера и Шлёцера, признавая, что для исторической науки их имена «незабвенны», и даже отослал первый том своей «Истории» на рассмотрение Шлёцеру в Гёттинген. Напротив, он чрезвычайно скептически относился к уникальным сведениям Татищева, почерпнутым из Иоакимовской летописи, отказывая ей в научном доверии (как видим, вполне справедливо). Скандинавское происхождение Рюрика и варягов Карамзин считал «неоспоримой истиной». Тщательно анализируя источники и глубоко аргументируя свои умозаключения, Карамзин выдвинул шесть «обстоятельств», доказывающих скандинавское происхождение варягов. Во-первых, это имена призванных князей и прежде всего Рюрика, хорошо известные в Скандинавии. Во-вторых, свидетельства европейских авторов, в том числе епископа Кремонского Лиутпранда (X век), которые в «русах» видели именно норманнов. В-третьих, телохранители византийских императоров в XI веке назывались «варангами», теми же «варягами» и также были норманнами. «Слово Vaere, Vara, есть древнее Готфское (то есть готское. — Е. П.) и значит союз: толпы Скандинавских витязей, отправляясь в Россию и в Грецию искать счастия, могли именовать себя Варягами в смысле союзников или товарищей. Сие нарицательное имя обратилось в собственное». В-четвертых, «русские» названия Днепровских порогов, которые сообщает Константин Багрянородный в X веке и которые «кажутся Скандинавскими: по крайней мере, не могут быть изъяснены иначе». В-пятых, это сходство древнейшего памятника русского права — Русской Правды — со скандинавскими и немецкими узаконениями. В-шестых, свидетельство Нестора, то есть «Повести временных лет», «что Варяги живут на море Балтийском к Западу и что они разных народов: Урмяне, Свие, Англяне, Готы».

Происхождение названия «Русь» Карамзин выводил из слова «Рослаген» через финское посредничество («руотси» для обозначения жителей Швеции). Подтверждение этому он находил в Бертинских анналах, сообщавших о прибытии ко двору франкского императора послов народа «Рос», которые оказались шведами[81]. Таким образом, Николай Михайлович почти полностью очертил тот круг источников, который на многие годы станет для «варяжской проблемы» основным. Однако Карамзин полагал, что какая-то часть варягов могла переселиться из Швеции в Пруссию, откуда уже потом пришла и на Русь. Тем самым он пытался объяснить известия источников XVI века (Степенной книги) о прусской прародине Рюрика. Авторитет «Истории» Карамзина был настолько велик, что его взгляды надолго определили основную линию русской историографии. Именно Карамзин счел призвание варяжских князей «началом Российской Истории». «Великие народы, — писал он, — подобно великим мужам, имеют свое младенчество и не должны его стыдиться: отечество наше, слабое, разделенное на малыя области до 862 года, по летосчислению Нестора, обязано величием своим счастливому введению Монархической власти». Начало истории русской монархии было для Карамзина одновременно и началом русской истории. Таким образом, 862 год стал в общественном сознании годом создания Русского государства.

Вслед за Карамзиным о большой роли скандинавов в древнейший период русской истории писал известный литератор Николай Алексеевич Полевой (1796–1846) в своей «Истории русского народа» (первый том вышел в 1829 году). Названием своего труда и его концепцией Полевой как бы вступал в соперничество с Карамзиным, попытавшись создать историю народа, а не правителей и политических или военных событий. Попытка эта в общем не удалась, и Полевой так и не смог выйти за рамки истории государства. Его «История», не сопоставимая с уровнем труда Карамзина, была встречена читающей публикой более чем прохладно. Между тем в исторической науке возникали и иные версии о происхождении варягов-руси, порой отличавшиеся большой оригинальностью. Например, профессор Дерптского (ныне Тартуского) университета Иоганн Филипп Густав Эверс (1781–1830) в своих работах развивал версию о хазарском происхождении варягов, не нашедшую, впрочем, поддержки среди историков.

Существенным шагом вперед в изучении «варяжского вопроса» стал вышедший в 1844–1845 годах в Петербурге на немецком языке двухтомный труд «Die Berufung der schwedischen Rodsen durch die Finnen und Slawen» («Призвание шведских росов финнами и славянами»), принадлежавший перу Ариста Аристовича Куника (1814–1899), выдающегося нумизмата, адъюнкта, а затем академика Императорской Академии наук, который в течение сорока лет служил хранителем в Императорском Эрмитаже. Среди существенных сторон исследований Куника была лингвистическая разработка проблемы. Он, в частности, предложил существенное уточнение в скандинавской этимологии слова «Русь». Название «русь» могло восходить к скандинавскому слову rodsen, имевшему значение «гребцы».

Так якобы называли себя скандинавы, отправлявшиеся на восток, в земли финских, а затем и восточнославянских племен. На финской почве это слово приобрело форму ruotsi, которым и сейчас в финском языке называют шведов (напомню, что финно-угорские племена, к которым относились и чудь, и меря, и весь, в древности населяли огромные территории на севере Руси). Затем из ruotsi возникло слово «русь», которым первоначально именовали варягов, составлявших основу дружины первых русских князей. Потом слово «русь» распространилось уже на все подвластные этим князьям племена и стало названием народа и государства. Эта версия, лингвистически весьма хорошо обоснованная, до сих пор остается одной из наиболее вероятных (хотя отношение самого Куника к ней впоследствии стало скептическим).

Куник также придавал в древнерусской истории большое значение хазарам, полагая, что летописные основатели Киева — Кий и его братья — имели хазарское происхождение (много позже эта мысль также получила развитие у некоторых историков). Важными были наблюдения Куника и над параллелями летописного рассказа о призвании князей. Он, в частности, обратил внимание на похожую легенду о прибытии саксов в Британию, которую зафиксировал немецкий автор X века Видукинд Корвейский. Поскольку находились всё новые и новые аналогии у разных народов, Куник предположил, что сказание о призвании князей является «бродячим мотивом», повторяющимся в разных преданиях Европы. Так постепенно расширялся культурный контекст летописного известия о Рюрике.

Наиболее активным сторонником «норманнской теории» в середине XIX века был Михаил Петрович Погодин (1800–1875), который вообще был очень яркой и неординарной личностью[82]. Сын крепостного крестьянина, получившего вольную, Погодин окончил Московский университет, где впоследствии был профессором, с 1835 года занимая кафедру русской истории. В 1841 году он был избран академиком Петербургской академии наук. Погодин являлся одним из крупнейших историков своего времени и прославился также как собиратель древностей, пополнивших позднее ведущие музеи и библиотеки страны. В 1856 году Погодин построил в Москве деревянный дом (так называемая «Погодинская изба») в «русском стиле», где и разместил свое уникальное «древлехранилище». Это здание сохранилось до сих пор.