Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России - Александр Лукомский

Мне говорили, что это была потрясающая картина, которая предстала перед глазами первых попавших в парк после катастрофы: на берегах озер, склонившись к воде, большими группами сидели трупы бедных гейш.

Часть жителей, ища безопасных мест, попала на большое городское кладбище. В этот период шли работы около могилы православного архиепископа Николая. Должны были поставить часовню над могилой; вокруг могилы, для предполагаемого фундамента, были вырыты довольно широкие и глубокие рвы. Православные японцы, попавшие на кладбище, решили пройти к могиле архиепископа Николая. Некоторые говорили: «Идем к могиле нашего Николая, он нас спасет».

Во рвах около могилы архиепископа Николая собралась довольно значительная группа японцев. Как мне говорил епископ Нестор, во время землетрясения на этом кладбище пострадало и погибло довольно много народа, но из тех, кто пришел искать спасения у могилы архиепископа Николая, никто не пострадал. После этого около могилы архиепископа Николая, по заказу спасшихся, постоянно служились панихиды.

Бывший советник русского посольства Абрикосов повез меня как-то на автомобиле в Иокогаму и другие ближайшие окрестности Токио.

Подъезжая к Иокагаме, я был потрясен видом большого кладбища, примыкавшего к шоссе и расположенного по дну и бокам широкого оврага. Все было перевернуто. Всюду торчали гробы, всюду выглядывали из трещин и провалов скелеты и части скелетов. Абрикосов мне сказал, что уже многое приведено в порядок, но того, что еще было в «беспорядке», было вполне достаточно, чтобы произвести громадное впечатление.

В европейской части города (где все дома были каменными и в несколько этажей) ничего, кроме груды камней, не осталось. Говорят, что там погибли буквально все жители. Из Иокогамы мы поехали в Камакуру (Kamakura) посмотреть громадную и знаменитую фигуру Будды (изображает храм). Проезжая вдоль морского пляжа, примыкающего к юго-восточной окраине Иокогамы, Абрикосов сказал мне, что перед самым началом землетрясения на этом пляже было довольно много купающихся. После первого страшного подземного толчка в море образовалась как бы целая морская гора, и громадный вал высотою во много сажень со страшной быстротой надвинулся на берег и на большое пространство залил прилегавшую местность. Большинство из купавшихся погибло.

Фигура Будды в Камакуре производит сильное впечатление своими громадными и пропорциональными размерами (по внутренней лестнице можно подняться в голову Будды, и человек помещается в участке одного глаза, откуда можно смотреть вниз) и безукоризненно переданным выражением покоя и спокойной мощи.

Во время первого подземного толчка фигура Будды как бы наклонилась до самой земли, а при втором толчке опять выпрямилась и стала на свое место. На самой фигуре нет никаких трещин, никаких повреждений; сильно только пострадал цоколь, и, глядя на эти повреждения цоколя, становится совершенно непонятно, как это громадная фигура Будды могла стать самостоятельно и точно на свое прежнее место.

Конечно, буддийские монахи и верующие говорят о чуде.

От землетрясения 1923 года, кроме районов, примыкающих к Иокогаме и Токио, пострадало много селений и мелких городков внутри островов, но их повреждения были сравнительно не очень значительны, так как каменных построек там было мало. Серьезно же пострадал ряд приморских портов на восточном побережье Японских островов; по секрету говорилось, что пострадали многие верфи для постройки судов и различные заводы; говорилось, что якобы пострадал и флот. Но правительство молчало, молчали газеты, и распространялись эти слухи с опаской – как бы не влетело за распространение секретов.

По-видимому, повреждения в общей сложности были чрезвычайно значительны, так как постоянно приходилось слышать (я слышал это от епископа Нестора и нескольких русских, давно уже живших в Японии), что на исправления и на новые постройки требуется очень много лесных материалов, железа и различных машин. Говорилось, что прежде все это сравнительно недорого можно было получать из России, а теперь (1924 г.) приходится все покупать в Америке и платить громадные деньги.

Епископ Нестор никого из значительных японцев не знал и не мог быть особенно полезен в моем желании выяснить отношение Японии к национальной России и к большевикам. Архиепископ Сергий, если бы и мог быть полезен, по своему положению в Японии, не мог рисковать быть обвиненным в какой-либо политической работе. На него рассчитывать не приходилось. Дипломат Абрикосов также явно уклонялся от каких-либо политических информаций (все же, что он знал или узнавал, он сообщал в Париж М.Н. Гирсу155), которые могли бы его поставить в затруднительное положение перед японским правительством. Больше же я никого, кто мог бы быть мне полезен, в Японии не знал.

По совету епископа Нестора я написал в Тяньцзин (Китай) Ивану Кондратьевичу Артемьеву, который будто бы знал многих японцев и, если б согласился приехать в Токио, мог бы быть очень полезен. Я написал И.К. Артемьеву и получил в ответ телеграмму, что он выезжает в Токио.

Через несколько дней он действительно приехал, и мы с ним совместно стали зондировать почву.

Думаю, что в 1924 году ему уже было под семьдесят лет. Сухой и крепкий старик. По наружности он явно старался быть похожим на своего когда-то начальника Ив. Логг. Горемыкина, такие же бачки, такая же прическа и подражание в манере себя держать.

Начал свою службу И.К. Артемьев в канцелярии волынского губернского правления (в Житомире) под начальством Ив. Логг. Горемыкина156. Хотя Артемьев мне и подробно рассказывал о своей службе под начальством Горемыкина, я теперь не помню деталей и ее продолжительности; осталось у меня в памяти, что с той поры И.Л. Горемыкин стал для Артемьева как бы кумиром и путеводной звездой. Когда Горемыкин получил какое-то назначение в Петербург, Артемьев также оставил службу в Житомире и перебрался на Дон, где с помощью того же Горемыкина он получил какое-то хорошее место в связи со скупкой шерсти. Затем он начал свое личное дело, которое пошло успешно.

Когда начали развиваться торгово-промышленные дела на Дальнем Востоке (Владивосток был porto franco), Артемьев перебрался в Хабаровск и скоро развил там крупное дело по оптовой торговле (главным образом хлеб и шерсть). Перед войной 1914 года Артемьев был уже богатым человеком и уважаемым крупным купцом.

После смерти адмирала Колчака и падения последующих властей на Дальнем Востоке (Семенова157, Розанова, Меркулова), когда в 1921 году была собрана во Владивостоке земская дума, Артемьев был избран ее председателем. Затем после вручения думой власти генералу Дитерихсу Артемьев был у последнего председателем правительства.

Иван Кондратьевич Артемьев мне понравился своим спокойствием и своею скромностью. Он сказал, что постарается мне помочь, сведя меня с какими-нибудь значительными японцами из числа тех, которых он знал в Приамурском крае и которым, по его мнению, можно доверять.