Распеленать память - Ирина Николаевна Зорина

А через два года Елена Георгиевна устраивала вечер памяти Андрея Дмитриевича в Большом зале консерватории. Оставила нам с Карякиным два билета в первом ряду партера. Мы немного опоздали. Я не смогла припарковать машину, да еще попали под дождь. Тихонько вошли в зал, когда собрание уже началось. Пробрались на свои места. Поднимаю глаза на сцену – прямо передо мной стоит директор ФИАНа Леонид Келдыш и говорит какие-то хорошие слова о Сахарове.

Смешно, но первая моя мысль: «Наверное, выгляжу как мокрая курица». И сразу вспомнила известную байку какого-то корреспондента, который брал интервью у Эдит Пиаф в больнице и не мог понять, почему она так нервничала. Оказалось, забыла напудрить носик. Но как только Леня закончил свою речь, я выскочила в фойе и тут же увидела его. Он тоже направился в фойе. Будто сговорились. Никого не было. Мы напряженно молчали. Наконец я выпалила:

– Господи, если б ты знал, каким потрясением была наша встреча!

– А если бы ты знала, дорогая, что означала для меня та встреча.

Оба замолчали. Кто-то уже тянул Келдыша: «Леонид Вениаминович, Елена Георгиевна вас ждет. Пора начинать». Да и мне надо было возвращаться к Юре. И что было говорить? Прожита целая жизнь, у каждого своя. И, слава богу, у обоих сохранились добрые, прекрасные воспоминания о встрече в те молодые беззаботные годы. Порой ожидания бывают много ярче самих событий, ну а воспоминания о них с годами становятся богаче ожиданий.

В 2016 году Леонид Вениаминович Келдыш ушел из жизни. Мы так и не встретились. Мой муж Юрий Карякин в последние годы тяжело болел, был прикован к постели, потерял речь. Я за время его болезни подготовила и издала шесть его книг. Но вот, оставшись одна, решила написать о Леониде Келдыше.

Леонид Келдыш. Служить науке и только ей

Не уверена, что я имею право писать о выдающемся ученом нашего времени, физике-теоретике Леониде Келдыше, чье имя носят эффекты, формулы, теории. Но ведь «избранных», тех, кто понимает в квантовой теории неравновесных процессов, нелинейной оптике и других премудростях, так мало!

В декабре 2001 года академик Юрий Рыжов вручил Леониду Келдышу премию «Триумф». Десять лет эту негосударственную российскую премию получали только писатели, художники, кинематографисты. Вместе с премией он получил и ювелирную статуэтку «Золотой эльф», выполненную по эскизу скульптора Эрнста Неизвестного, близкого нашего с Юрой друга. Мне тогда показалось, что есть какой-то символический знак в том, что в этой премии снова сошлись «физики» и «лирики», как когда-то в далекие годы «оттепели», в той неудавшейся первой попытке перестройки, когда мы, гуманитарии, мечтали о «социализме с человеческим лицом», а мудрые физики, и среди них Леня Келдыш, дружески над нами посмеивались.

Леонид Вениаминович родился в Москве 7 апреля 1931 года в большой и дружной семье. Прапрадед Фома Симонович Келдыш, православный, служил псаломщиком в Варшаве. Прадед Михаил Фомич Келдыш стал медиком. За заслуги перед отечеством был жалован генеральским чином и причислен к дворянскому сословию. Дед Всеволод Михайлович Келдыш – его называли «отцом русского железобетона» – основоположник методологии расчета строительных конструкций, генерал-майор инженерно-технической службы.

В роду Келдышей была польская, русская, еврейская, грузинская и даже цыганская кровь. Такой вот чудный замес! Недаром и дал этот род столько талантов. И что интересно: Келдыши никогда не скрывали своих дворянских предшественников, что в советские времена было небезопасно, и даже сохранили на Донском кладбище фамильный склеп. Там похоронен и Леонид Вениаминович.

Он был первым сыном Людмилы Всеволодовны Келдыш в браке ее с ученым-физиком, выпускником и профессором МГУ Вениамином Львовичем Грановским. Старшая из семи детей Всеволода Михайловича, очень одаренная, целеустремленная и независимая женщина, стала математиком. Ученица знаменитого математика Лузина, подвергшегося в 1930-е годы травле с подачи псевдоученых, она многие годы работала в Математическом институте им. В. А. Стеклова.

Брат Людмилы Мстислав Всеволодович стал выдающимся ученым в области прикладной математики и механики. Один из создателей советской космической программы, он многие годы был президентом Академии наук СССР.

Семье Келдышей пришлось познать репрессии. В 1935 году на «черном вороне» на Лубянку увезли бабушку Марию Александровну, уже немолодую мать семейства с больным сердцем. Шла кампания по изъятию золота. Золота у Келдышей не нашли, бабушку отпустили.

В ночь на седьмое ноября 1936 года «черный ворон» приехал за средним сыном Михаилом, аспирантом исторического факультета университета. На истфаке в том году арестовали около ста человек, в основном аспирантов и преподавателей. Летом 1937-го родителям на очередной запрос о сыне сообщили, что он осужден на 10 лет без права переписки. Кто тогда знал, что это означало расстрел? Михаил расстреляли 29 мая.

В 1938 году наступил черед брата Александра, который больше года провел на Лубянке. Александр был осужден как «французский шпион». Но, слава богу, помогла «рокировочка» в кадрах руководства НКВД. Пришел Берия и отменил некоторые самые нелепые дела. Александра выпустили. Всю войну он был на фронте.

Леонид тем временем закончил школу с золотой медалью и поступил на физический факультет МГУ, после окончания которого в 1954 году продолжил учебу в аспирантуре Физического института им. П. Н. Лебедева.

Здесь с 1942 года в Теоретическом отделе И. Е. Тамма работал будущий лауреат Нобелевской премии В. Л. Гинзбург, который стал научным руководителем аспиранта Леонида Келдыша, а потом его коллегой и другом на многие годы.

Виталий Лазаревич был не просто человеком талантливым, а наверное, и гениальным, но, как часто бывает с талантами, – открытый, веселый, жизнерадостный и очень спортивный. Говорю это потому, что именно таким остался он у меня в памяти уже в 1970-е годы в писательской Малеевке, куда любили наезжать ученые – физики и математики, впрочем забывавшие с нами, гуманитариями-литераторами, о своей учености.

А тогда, в начале 1960-х, я стала свидетелем настоящего человеческого подвига физиков – их ответственности и преданности своему учителю, оказавшемуся в беде. В январе 1962 года случилась страшная трагедия с Ландау.

Некоторые думают, что физика в нашей стране оставалась единственной наукой, избежавшей идеологического вмешательства со стороны партийно-государственной системы. Ведь когда властям нужна была атомная бомба, которую без физиков высокого класса сделать было невозможно, их не трогали. Или почти не трогали. Когда в 1949 году партийное руководство пыталось и физику подвергнуть «лысенкованию» на Всесоюзном совещании, Курчатов в разговоре с Берией доходчиво объяснил ему, что бомбы без теории относительности и квантовой механики не будет. Без Королевых, Туполевых, Ландау, Сахаровых, Келдышей обойтись было нельзя.

Но оказалось, что гнобить