Распеленать память - Ирина Николаевна Зорина

победы революции практически остались без работы и без чаевых. А по карточкам, введенным революционной властью, получить съестного можно было немного, так что не только «камареро», но все служащие гостиницы, полагаю, включая и метрдотеля, жили впроголодь.

В понедельник я получила назначение в Министерство труда и карточки на питание для советских специалистов.

И где тут революция?

Потянулись довольно скучные рабочие дни. Переводила бумажки для начальника. Смешной всклокоченный старикан (так мне казалось, хотя этому «специалисту» не было и пятидесяти) сидел на Кубе второй год, и интересовало его только одно: как лучше отоварить заработанные песо – сразу перевести в сертификаты с голубой полосой, чтобы по заветному списку получить все в Москве, или прикупить что-нибудь по дешевке здесь, а в Москве реализовать с накруткой. Помню, как вызвал он меня, показал какие-то белые, вязанные крючком перчатки и спрашивает – будет ли на них спрос у модниц в Москве? Он не может решиться, жена уехала, а партию перчаток можно взять за копейки. Ну экономист-мыслитель, что возьмешь! А мне он – начальник. Значит, терпи.

Как ни странно, но при всех без конца звучащих и повсюду написанных лозунгах о кубино-советской дружбе сближение наше с работающими рядом молодыми кубинскими ребятами начальством не поощрялось. Но мы скоро нашли выход: кубинцы попросили – пусть ваша новая переводчица будет по утрам, до работы обучать нас русскому языку. Язык, как известно, сближает лучше всего, и скоро мы подружились. Все они были революционно настроенные и очень малообразованные. Конечно, антиамериканизм из них так и выплескивался по всякому поводу, хотя нашелся один скептик, которому я порой не знала, что возразить.

Я на сафре (уборке сахарного тростника). Куба, провинция Матансас. 1963

– Ну что у вас, советских, за чудовищные граненые стаканы?

– Стаканы как стаканы, а разве бывают другие? – опрометчиво возражала я.

– Ты что, никогда не видела американских стаканов тонкого стекла?

Или врывался в комнату:

– Опять дали советскую тушенку. Открываешь эту банку, а там в два пальца слой белого сала!

– Ну так ты сало выброси, а мясо вкусное. И вообще, чего тебе надо?

– А я люблю консервы американские!

И тут кто-нибудь его одергивал: «Поосторожнее, контра недобитая!» Впрочем, эта «контра» скоро исчезла навсегда.

Преподан был и другой неожиданный урок. Хотя революция провозгласила равенство всех кубинцев, в том числе и равенство расовое – белых, негров и метисов, оказалось, что на деле дружба и вообще какие-либо отношения белой женщины с неграми осуждались.

Мне надлежало выполнить на Кубе одно деликатное поручение – передать кому-то из партийных руководителей (имя запамятовала) теоретическую статью на тему «Война и революция» одного нашего сотрудника, большого друга кубинской революции и восторженного почитателя «революционных очагов» в Латинской Америке Кивы Майданика. Но статью надо было сначала перевести на испанский. Вот я и попросила помочь одного парня из министерства, который мне показался умнее других. И когда мы засиделись с ним над текстом, а он потом проводил меня в гостиницу, да еще поднялся в мой номер, что сразу было замечено и метрдотелем, и нашими советскими соседями, летчиками, я получила по полной программе. Особенно меня обескуражил наш пилот:

– Ты что, с ума сошла? Негра в номер привела! Да еще дверь не закрыла!

– Мы же вместе работаем, – пыталась я объясниться. И потом, при чем тут негр или не негр? Мы что, расисты?

– Дура ты дура, хочешь в двадцать четыре часа отправиться на родину?

Эта вечная угроза советским людям, работающим за границей: «Смотрите, в двадцать четыре часа отправят на родину!» Сколько раз я слышала ее в свой адрес! И сколько мне рассказывали, как к нашим девчонкам приходили ночью в номера «вежливые чекисты», вытаскивали их из постелей, где они с кубинцами постигали науку любви, – ведь в нашей комсомольской жизни секса не было! – и отправляли на родину.

А на Кубе все дышит любовью. Вот вам маленький пример. Секретарша нашего министра труда Мартинеса, очаровательная мулатка Росария, частенько приходила на службу в бигуди.

– Росария, ты опять в бигуди, а сегодня заседание коллегии министерства, тебе надо стенографировать, – возмущалась я.

– Да мне плевать на них, подумаешь, коллегия! У меня вечером свидание. Это будет сумасшедшая любовь (el amor de locura)!

Интересно было наблюдать, как гаванские проститутки, откомандированные революционной властью в целях перевоспитания на новую работу – в такси, разъезжали по городу, иногда прямо на рабочем месте договаривались о других услугах, но чаще, проезжая по знакомым адресам, кричали:

– Педро, приходи в восемь, да не задерживайся. В десять у меня Хуанито.

Так что евтушенковское «Куба – любовь моя!» было вполне оправданно.

Циклон «Флора»

В самом начале октября (1963) отправилась я с нашим специалистом по определению норм добычи в шахтных и открытых разработках на северо-восток Кубы, в провинцию Орьенте. Нам предстояло работать на никелевых рудниках в Никаро, Пинарес-де-Маяри и Moa.

Начальник мой в Министерстве труда, молодой кубинец и мой приятель (он, как и другие, просил учить его русскому языку, что я и делала по утрам), объяснил мне важность поставленной перед нами революционной задачи: никель для Кубы – почти то же, что алмазы – для ЮАР. По запасам никеля и кобальта Куба занимает первое место на североамериканском континенте. Американцы уже с 1935 года добывали и вывозили с Кубы никель. Теперь всё в руках народа, и мы должны установить правильные нормы добычи и оплаты труда.

Но меня, конечно, больше интересовали не никелевые рудники, а столица провинции Орьенте Сантьяго в предгорьях Сьерра-Маэстра – один из старейших городов страны, который был когда-то столицей. Я думала, что раз уж мы будем в Никаро, оттуда – рукой подать до Сантьяго. Когда собирались в поездку, ребята из министерства говорили слегка приглушенно, как бы по секрету: Сантьяго – это и есть настоящая Куба. Там танцуют настоящую румбу и там самые красивые креолки. Последнее, надо признать, в полной мере оценил мой сорокалетний специалист, которого я в первый же день просто потеряла. Зато его нашла красавица-креолка, и, полагаю, оба они остались довольны встречей вопреки всем настигшим нас ураганам и стихийным бедствиям. Я его не осуждала, ведь на Кубе, и особенно в Орьенте, все дышит любовью.

И еще мне рассказали, но уже мои подружки из гостиничной обслуги, что в Сантьяго живут настоящие колдуны и маги. И если хочешь задобрить бога судьбы Элегуа и бога-создателя Обаталу, нужно в полнолуние вылить за крыльцо