Чародей звездолета «Агуди» - Юрий Никитин

– Все еще впереди, – произнес Громовзловеще. – Накаркаете.

– Это Карашахин накаркивает, – указал я. –Нельзя во всем видеть происки…

Павлов сказал неприятным голосом:

– Да, всего лишь культурные связи, пробный шар. Ноабсолютно ясно, что вернутся в Англию с докладом, что кобызы – дружественный кАнглии народ, который надо всячески поддерживать и оберегать от злых русских.

Забайкалец сказал тоскливо:

– И начнется это давление по линии ПАСЕ, ЮНЕСКО,МАГАТЭ, ФИДО, ОБСЕ, НАТО, СЕАТО, МВФ…

Сигуранцев кивал, только при каком-то слове насторожился, ноЗабайкалец перечислял и перечислял инструменты, которыми можно любую странувздернуть на дыбу, а не то что согнуть в нужную позу, и он помрачнел, как и всев комнате. Павлов прав, кончилась короткая эра абсолютной независимостигосударств, когда любой взгляд расценивался как вмешательство во внутренниедела суверенного государства. Сейчас отвечают: да, вмешиваемся! Человечествоедино, мы у себя в благополучной стране не можем смотреть спокойно, когда рядомугнетают наших сородичей, то есть людей. И неважно, что в ответ оттуда кричат,что это у нас благополучная, а у вас угнетение, это мы должны к вамвмешиваться, главное в другом: границы уже почти рухнули, существуют только дляпередвижения больших армий, а вот так вмешиваться вроде бы можно и даже нужно.

Я проговорил как можно тверже:

– Я не понимаю, почему мы должны расценивать визитанглийских культурологов как угрозу нашей стране. Похоже, мы инстинктивнорассматриваем все как угрозу, особенно этих несчастных кобызов, чтоестественно…

– Угроза? – спросил Сигуранцев живо.

Я поморщился:

– Восприятие как угрозы. У нас демографическаяпропасть, уже редкая семья заводит больше одного ребенка, на этом фоне кобызывыглядят угрозой… Надо ли вам объяснять прописные истины, почему в семьяхкобызов уже во втором поколении будет по одному-два ребенка?

Забайкалец сказал невесело:

– Турки и курды, переселяющиеся в страны ЗападнойЕвропы, – одно, а кобызы – другое.

– Но почему? – спросил я. – Почему для нихособые законы?

– Турки и курды во Франции и Германии – всего лишьпереселенцы, а кобызы – народ. Целый народ, что сейчас в стадии пассионарности.Я бы даже сказал, в самой высокой стадии! Для них это – прекрасно, для всехокружающих – опасно. Просто смертельно опасно. Мы просто забыли в своемневежестве, что когда наступали чрезвычайные обстоятельства, то люди плевали навсе юридические законы и даже морали и поступали… чрезвычайно. Когда посредневековой Европе прошли две чумы вслед за разрушительными войнами, папаримский декретом разрешил мужчинам брать в жены столько женщин, сколько смогутпрокормить и обеспечить. Всем одиноким женщинам предписал рожать от когоугодно, мол, все – дети Божьи. Да, так было! С разрешения и настойчивогопобуждения церкви. Этими чрезвычайными мерами удалось поднять численностьнаселения до прежнего уровня… А тем временем потихоньку отказывались отчрезвычайщины, вернулись к строгим нормам единобрачия…

Громов буркнул:

– А как в нищей и вымирающей Германии, где уже никто нехотел рожать, прибегли к искусственному осеменению? Дебилов пустили под нож, аздоровых женщин в тюрьмах заставили непрестанно рожать. И страна мало-помалунаполнилась народом.

Сигуранцев подсказал негромким голосом:

– А тот нашумевший расстрел безбилетников? Или расстрелтех, кто гадил в общественных туалетах мимо унитаза? В один день Германия сталасамой чистоплотной страной в мире!.. Но так как никто не признается, что простобоится наказания, всякий с важным видом говорит детям, что, мол, как некрасивописать мимо унитаза, как безнравственно ездить в трамвае или поезде без билета,как нехорошо материться на улице или бросать обертку от мороженого мимо урны!

Я поднялся, руками оперся о стол, в голос подпустилстрогости:

– Совещание окончено. Господа демократы, фашысты,толитаритаристы и общечеловеки – все свободны! Благодарю за содействие.

Сердце словно окаменело, в черепе грохочут молоты позвонкой, как литавры, наковальне. Пока шел по коридору, в глазах потемнело,пришлось ухватиться за стену, переждал, в черноте мелькали блестящие мошки, вовсем теле слабость, колени подгибались, но я заставил себя добраться доВладимира Львовича, дежурного медика, он всего через два кабинета.

Он подхватил под руку, я ощутил под собой мягкое сиденье, вруку чуть повыше локтя кольнуло. Над ухом журчал успокаивающий голос:

– Все-все, теперь в полном порядке!.. Вы успеливовремя. Дальше рутина, никакого экстремизма.

– Да, – прошептал я, – а это что?

– Перегрузка, – объяснил надо мной голос. Тьмарассеялась, проступило пока еще расплывающееся лицо Владимира Львовича, бледноеи встревоженное. – Вы зря отказываетесь вставить чип под кожу. Зато мы нарасстоянии знали бы все ваши характеристики… Задолго до приступа, под вашейдверью…

– С носилками?

– Судя по обстоятельствам, – ответил онуклончиво. – Иногда можно снять и таким вот простым уколом. Полежите вотздесь на кушетке, а я заодно сниму кое-какие данные, раз уж представилсяслучай…

Я терпеливо ждал, пока он и появившаяся медсестраприкрепляли к моей груди, голове и рукам множество датчиков. Прикосновенияуспокаивающие, едва слышные. Я чуть не задремал, лекарство нагоняет сонливость,слышалось легкое жужжание, сервомоторчики что-то перематывают, двигают, самипереползают вокруг кушетки, даже ее поворачивают… или это в голове у меня всеначинает поворачиваться, наконец вблизи раздался осторожный голос:

– Дмитрий Дмитриевич, как вы себя чувствуете?

Я поднял веки, Владимир Львович деликатно присел на крайстула напротив, в глазах тревога, лицо застыло, стараясь не выдавать эмоций.

– Прекрасно, – сказал я саркастически. – Сейчаснапьюсь и пойду по бабам. Если ветра не будет.

Он скупо улыбнулся:

– По бабам – можно, но если их самих будут приводить.Но все равно бы не советовал. Нагрузка на сердечно-сосудистую систему возрастаетмногократно, а у вас и так… гм… Слыхали небось анекдоты про бизнесменов, что набабах помирают?

– Слыхал.

– Так вот, то не анекдоты.

– Спасибо, – поблагодарил я ещесаркастичнее. – Что мне еще нельзя?.. Как насчет дышать?

– Можно, только не слишком часто. У вас слишком большойбукет…

– Чего? – спросил я. – Рак еще не добавился?

Он отшатнулся, замахал обеими руками:

– Как вы можете такое? Сплюньте немедленно!

– Тоже мне медик, – уличил я. – В приметыверит!