Между СМЕРШем и абвером. Россия юбер аллес! - Николай Куликов

Забегая вперед, можно с уверенностью сказать: святая Мария вняла горячим просьбам раба божьего Юозаса…

2 января 1945 года, г. Лиепая

03 часа 30 минут

— Товарищ командир! Слышу слабые шумы винтов! Цель надводная, водоизмещение малое — скорее всего, тральщик сопровождения, — негромко доложил акустик, приподняв один из наушников.

— Отлично, Прохоров! — удовлетворенно кивнул Травин. — Теперь не пропусти подводную лодку!

— Не беспокойтесь, товарищ командир, мимо меня незаметно никому не пройти, — расплылся в улыбке молоденький старшина второй статьи с веснушчатым лицом.

Несмотря на свой юный возраст (ему только недавно исполнилось восемнадцать), Прохоров считался одним из лучших акустистов кронштадтской бригады подводных лодок. «Золотое ухо» — такое прозвище ему дали моряки травинской «щуки». Гидроакустический пост располагался в небольшом «закутке» в носовой части центрального поста. Сам «центральный» сейчас был ярко освещен: в нем находились, кроме командира и старпома, еще несколько подводников — все они заняли свои места по боевому расписанию.

Три часа назад, когда «Щ-147» всплывала, радист принял долгожданное и при этом весьма лаконичное сообщение из штаба: «Сегодня. Ноль-два, ноль-три…» Что означало: «второго января в три часа ночи ожидается выход в море немецкой подлодки». Расшифрованную радиограмму вручили командиру, после чего Травин приказал немедленно погружаться и занимать исходную позицию для торпедной атаки.

— Немецкий тральщик приближается, — снова тихо доложил акустик. — Через три-четыре минуты пройдет прямо над нами.

Все разговоры на лодке теперь велись приглушенно, почти полушепотом.

— Хорошо, Прохоров. Просто замечательно… — повеселевшим голосом констатировал Травин и подошел к штурманскому столику.

Около него склонился над картой старший помощник Бейшеналиев, что-то отмечая с помощью циркуля и линейки.

— Похоже, Григорий, мы с тобой не ошиблись, — обратился к нему командир. — Именно здесь у них фарватер!

— Летчикам спасибо — без авиаразведки нам бы его не определить, — отозвался старпом.

В помещение центрального поста вошел высокий худощавый офицер в темно-синей тужурке с капитан-лейтенантскими погонами. Приложив руку к черной морской пилотке, он приглушенным голосом доложил:

— Все четыре торпедных аппарата загружены, товарищ командир!

— Добро, — отозвался Травин.

Через десять минут акустик повернулся к командиру, который занял свое кресло в середине отсека, рядом с перископом, и возбужденно произнес:

— Есть контакт! Явственно прослушиваются шумы винтов подводной лодки!..

Прохоров сказал это совсем тихо, но его услышали все находящиеся в центральном посту.

— …Пеленг тридцать градусов, расстояние до цели десять кабельтовых, — доложил акустик и снова повернулся к своей аппаратуре.

Травин встал с кресла и расстегнул верхнюю пуговицу на кителе, затем решительно скомандовал:

— Подвсплыть на глубину двадцать метров! Старпому развернуть лодку для торпедной атаки «веером»! Передать в носовой отсек: «Торпедные аппараты приготовить к залпу!»

Команду торпедистам тихо передавали голосом, от моряка к моряку. Любой громкий звук мог услышать враг, у которого тоже имелись акустики…

— Товарищ командир, перископ поднимать будем? — спросил старпом.

— Нет смысла, — отозвался Травин. — Все равно в такой тьме ни черта не видно! Торпедную атаку проведем вслепую!

— Дистанция пять кабельтовых… — доложил Прохоров.

— Залп! — приказал Травин, выдержав небольшую паузу.

— Первая пошла… Вторая… Все четыре торпеды пошли в цель! — передали из носового отсека.

Бейшеналиев с секундомером в руке начал отсчет:

— Пять секунд… десять… двенадцать…

Напряжение в центральном посту достигло кульминации: все замерли в напряженных позах, непроизвольно подняв голову вверх — откуда должны были раздаться взрывы…

Сильный грохот в буквальном смысле потряс «щуку»: корпус лодки содрогнулся и начал раскачиваться. Командир и старший помощник, чтобы удержаться на ногах, ухватились за ручки перископа.

Следом раздался еще один взрыв, затем заключительный — третий. Из четырех торпед три попали в цель! Новейшие самонаводящиеся акустические торпеды (сокращенно «САТ» — за что во флоте их уже успели окрестить «сатана») оправдали свое грозное прозвище.

Обстановка тревожного ожидания мгновенно разрядилась: подводники радостно поздравляли друг друга с успешной торпедной атакой.

— Вот теперь можно и взглянуть! — воскликнул Травин с улыбкой.

Он приказал поднять перископ и нетерпеливо прильнул к окуляру. Потом уступил место старпому: тот увидел на расстоянии примерно в полкилометра языки пламени от горящего топлива, разлитого по поверхности воды из цистерн взорванной лодки. Ее самой уже не было видно — субмарина почти сразу ушла на дно.

— Радисту поднять на поверхность антенну, передать условный код «две семерки!» — приказал командир. — Затем уходим в подводном положении! Курс норд-вест, полным ходом!

Через несколько минут на «Щ-147» снова царила строгая деловая обстановка: ликовать по поводу только что одержанной победы было некогда. Немцы, опомнившись, наверняка организуют их преследование и бомбардировку глубинными бомбами. Впрочем, только что переданный сигнал означал не только успешную атаку на немецкую подлодку, по нему с авиабазы под Ригой должны были взлететь советские штурмовики — поддержать с воздуха отход травинской «щуки».

— Отойдем подальше от берега и ляжем на грунт в этом квадрате, — отметил по карте командир. — Следующей ночью надо быть в районе Старой крепости — забрать нашего «пассажира».

— Все хотел тебя спросить: почему для его возвращения выбрали именно район крепости? — спросил Бейшеналиев.

Они склонились над штурманским столиком, обсуждая дальнейшие действия.

— Наши разведчики посоветовали, — ответил Травин. — Оттуда подступы к городу надежно защищены еще царскими фортами. Поэтому немцы не ожидают морского десанта со стороны Старой крепости; побережье там охраняется не так сильно. Кроме того, есть где укрыться среди развалин — там сложная система старых подземных ходов, чуть ли не одесские катакомбы…

03 часа 50 минут

…Франц Винер из последних сил в очередной раз вынырнул на поверхность, судорожно вдохнув порцию холодного зимнего воздуха. Вода была ледяной, и он почувствовал, как мышцы начинает сводить неумолимая судорога.

Во время взрыва командир находился на ходовом мостике, и его словно щепку подбросила в воздух упругая и горячая взрывная волна. Следующие два взрыва словно слились в один: Винер был оглушен и на несколько секунд потерял сознание. Ледяная морская вода вернула его к реальности, и, чтобы не утонуть, он сбросил вмиг отяжелевшую меховую куртку и ставшие свинцовыми зимние ботинки. Сверху сыпались какие-то горящие обломки, полыхали островки разлитого дизельного топлива, и Винер инстинктивно начал грести в сторону от этого адского места. Когда выплыл за пределы огненного круга, оглянулся: его лодки нигде не было видно — «U-941S» почти мгновенно пошла ко дну.