Это останется с нами - Виржини Гримальди

и позволяю своим рукам отыскать потерянный много месяцев назад путь, постепенно перевожу мышцы пациентки в менее болезненную позицию, поворачиваю голову направо, налево, и через несколько минут контрактура отступает.

– Кривошея – это непроизвольный спазм мышц шеи, – объясняю я, массируя трапециевидные мышцы. – Метод Джонса Хопкинса идеально снимает боль, возвращая подвижность.

– Откуда вы все это знаете, Ирис? – изумляется Надия.

– Я училась на кинезитерапевта.

– Так почему не практикуете?

Чтобы не отвечать, я помогаю ей встать, она осторожно поворачивает голову и обнаруживает, что подвижность восстановилась в полном объеме.

– Немножко больно, но не так, как было! Кстати, у меня потекла раковина, вы случайно слесарным искусством не владеете?

– Еще как владею! А еще могу заняться вашей прической, но заранее отвергаю жалобы, если голова будет похожа на вспаханное поле.

Она смеется, но тактичность не позволяет ей настаивать. Как-то раз Надия сказала: «Вы мой человек – это точно…» Я не сразу поняла, о чем она, но позже услышала продолжение: «Между страдавшими женщинами существует невидимая связь. Мы узнаем друг друга…»

Она ни за что не покусится на то, что я не захочу рассказать сама, но однажды эта женщина, к которой я все сильнее привязываюсь, выслушает мою исповедь.

Дверь распахивается, в комнату влетает сын Надии с ранцем на спине. Он бросает его на пол, подходит обнять мать и смотрит на меня так, словно впервые видит.

– У тебя в животе ребенок?!

– Нет конечно, шоколад.

Взгляд Надии замирает на уровне моего пупка, глаза становятся круглыми от изумления, она подносит руку ко рту и восклицает:

– Вот-те на! А я и не заметила!

Я не отрицаю – надоело, а живот такой огромный, как будто внутри засела вся семейка Кардашьян[43].

– Ты замужем? – интересуется Лео.

Надия строгим тоном объясняет, что подобные вопросы нельзя задавать малознакомым людям, и он говорит, что я никакая не «малознакомая». Мои мысли заняты совсем другим – десятками сообщений от Жереми на телефоне.

49

Жанна

Жанна закрыла глаза, вдохнула аромат еловой ветки, и он перенес ее в атмосферу детства. Она всегда обожала Рождество. С первого дня Филиппова поста они с сестрой Луизой могли думать только о сочельнике, когда в большом доме тети Аделаиды собиралась вся семья. Чтобы усмирить нетерпение, она украшала стены и мебель гирляндами и серебряными звездами, вырезанными из фольги: обертки от плиток шоколада собирались весь год. Вечером к огромной елке сходились двадцать человек: женщины, весело смеясь, готовили ужин, мужчины разжигали камин или нарезали ветки остролиста для декорирования стола, а Жанна с кузенами устраивали и «населяли» ясли. После цесарки, полена и шоколадных трюфелей все одевались и шли в церковь на полуночную мессу. Жанна сохранила трепетные воспоминания о ночах после сочельника. Семеро кузенов с грехом пополам размещались в двух кроватях и обещали родителям «немедленно заснуть» – чего, конечно же, никогда не случалось: все караулили Пер-Ноэля! Они вскакивали на рассвете и находили подарки рядом с туфельками и ботинками. Был год, когда Жанна получила в подарок куклу с закрывающимися глазами. Она цела и сегодня – сидит на шкафу в спальне. Жанна всегда очень ценила все, что ей дарили: она не верила в истории о Пер-Ноэле, но понимала, на какие жертвы идут родители, чтобы устроить дочерям настоящий праздник, шумный, веселый и болезненно непохожий на окружавшее ее теперь безмолвие. Хорошо, что сегодня вечером к ее одиночеству присоединились два чужих.

– Куда класть остролист? – спросил Тео.

Жанна схватила ветку и положила ее в центре стола.

Первое Рождество без Пьера.

Он любил этот праздник так же сильно, как она, и отсутствие ребенка нисколько не умаляло их удовольствия, чего Жанна одно время опасалась. У них был обычай гулять ночью по парижским улицам, любуясь иллюминацией, а потом объедаться за изысканным ужином. Прожив вместе много десятилетий, Пьер и Жанна ухитрялись придумывать замечательные подарки и наслаждались реакцией друг друга.

Жанна глотнула шампанского, чтобы протолкнуть застрявший в горле комок, и села за стол. Ирис и Тео взяли всю подготовку на себя, что было очень мило, хотя получилось неидеально.

– Кто открывал устрицы? – спросила Жанна, почувствовав на языке осколки раковины.

– Я раньше никогда этого не делал, братишка! – начал оправдываться Тео.

– Бра… тишка? – Жанна едва не подавилась.

– Прости, я всех так называю, привычка… И вообще, не понимаю, как вы едите эти штуки! Они даже Будин не нравятся, а она и моими грязными носками не брезгует!

Основное блюдо имело больший успех: каплун получился нежный, каштаны придали ему пикантный вкус.

– Еще и десяти нет, – сказала Жанна, когда все доели. – Приличный сочельник не кончается раньше полуночи. Может, подождем с десертом и сыграем в какую-нибудь салонную игру?

– Богатая идея! – Тео закатил глаза. – А может, вместо этого сразу выпрыгнуть в окно?

– Твой неподдельный энтузиазм согревает душу, – ухмыльнулась Ирис. – Наверное, магия Рождества действует.

Тео воспользовался отсутствием Жанны, которая вышла в коридор, чтобы найти в буфете игру, и показал Ирис средний палец. Она ответила невинной улыбочкой. Жанна принесла пять костей и круглый поднос с приклеенным куском зеленого сукна.

– Играем в «Ямс»![44] – объявила она.

В первых двух партиях Тео всухую разгромил соперниц и заявил, что игра ему нравится, даже очень. Потом удача от него отвернулась, и он разочаровался. Ближе к полуночи Жанна последний раз бросила кости: вышло пять одинаковых изображений.

– Ямс! – закричала она, вскинув руки вверх. – Я победила!

– Облом… – пробормотал Тео.

– Что-что? – Жанна подумала, что ослышалась.

– Я в ББП[45] – то есть в безопасном, но, увы, лежачем положении.

– Боже, у меня сейчас будет удар, я ни черта не понимаю!

Ирис расхохоталась.

– Тео разочарован проигрышем.

– Я не проиграл, а стал вторым. Ты заняла третье место.

– Если не замолчишь, я рожу прямо сейчас – от смеха!

Тео и Жанна хором злорадно хихикнули, а Ирис, чтобы отвлечь внимание от своей неудачи, достала из висевшей на спинке стула сумки два подарочных пакета и протянула каждому.

– Счастливого Рождества!

Тео досталась афиша с изображением всей классической выпечки, Жанне – подушечка для иголок. Они поблагодарили, потом Жанна принесла из своей комнаты подарки, приготовленные для сонанимателей.

– Ух ты! – потрясенно выдохнула Ирис, развернув длинное черное платье.

Жанна объяснила, что талия в стиле ампир – идеальное вместилище для живота в конце беременности. Тео получил свитер цвета хаки и фартук. Он поблагодарил «своих» женщин и покачал головой.

– Мне стыдно, что я не подумал о подарках. Не привык ни дарить, ни получать, но приготовил для вас полено.

Жанна сделала строгое лицо.

– Правильно стыдишься, братишка, это полный облом.