Провинциальный детектив - Фридрих Незнанский

– Кассета за кассетой – гулянки с проститутками. Разной степени замысловатости. Проститутки в основном малолетние. Ты мне говорил, что у этого парня были какие-то планы в политике. Так тут я вообще не понимаю, на что он рассчитывал? Он ведь, я так поняла, даже не прятал все это богатство. Он считал, что ему все с рук сойдет? – Алевтина двинулась к шкафчику за плащом. – Хочу тебе сказать, что работа у меня вредная. Для психики. Молоко где?

Шутка была неудачная, но Турецкий подумал, что лучше все-таки засмеяться.

– Ладно. Иди к себе. Завтра опять поговорю с этой сумасшедшей дамочкой.

Следующую мысль он озвучивать не стал, но она заключалась в том, чтобы выставить Анне Федоровне счет по дням, посоветовать обратиться к семейному психологу, послать воздушный поцелуй, уехать в Москву и никогда больше не вспоминать о семье Смородских. Пусть сами разгребают свои авгиевы конюшни. Тут нужен не частный детектив, а ассенизатор!

Алевтина уже стояла в дверях, когда раздался телефонный звонок. Это был не мобильный. Турецкий снял трубку гостиничного аппарата. Помолчал минуты полторы, слушая, что ему говорят.

– Аля, если хочешь, поезжай к себе в гостиницу, а я – в горбольницу. Смородская отравилась.

Алевтина молча проследовала за ним к лифту.

Около проходной стояла Кира.

– Извините, что я вам на ночь глядя позвонила. Просто я больше никому не хотела об этом говорить.

Турецкий был уверен, что найдет Киру в худшем состоянии. Для девочки, папа которой недавно умер, а мама накачалась таблеток, Кира выглядела совсем не плохо. Способность делать хорошую мину при плохой игре, видимо, передается по наследству.

– Как она?

– Да нормально. Сделали промывание. Спит. – Девочка недоверчиво посмотрела на стоявшую рядом Алевтину. – На самом деле, я и сама могла бы справиться. Вы уж извините. Нервы сдали. – За последними словами последовал ироничный смешок.

– Да разве с такими вещами можно справиться в одиночку! – Алевтина старалась быть уместной. Пыталась, чтобы ее слова звучали сочувственно. И ей действительно было жалко девочку, но почему-то получилось все равно фальшиво. Дурацкая ситуация.

– Это моя помощница из Москвы, Алевтина Григорьевна.

– А-а… очень приятно. Но вообще-то я почти привыкла. Это уже не в первый раз. Да и не во второй. – Она хотела продолжить, но запнулась. – В общем, извините еще раз. Вы поезжайте обратно, ладно? А я в отделение пойду.

Он ничего не ответил, только махнул рукой.

Отделение токсикологии находилось на пятом этаже шестнадцатиэтажного здания. Лифт шел вниз мучительно долго и точно так же поднимался наверх. Можно было, конечно, пойти пешком, но больница была большая, и совершенно не хотелось заплутать в лабиринте лестниц и коридоров.

Оставив их на скамеечке, Кира подошла на пост. Они остались вдвоем, издалека наблюдая за слегка нелепой фигурой девочки, опиравшейся на стойку.

– Дочка Анны на нее не похожа, – прошептала Алевтина. – Я ее один раз видела, но запомнила хорошо. Совсем не похожа.

– О чем ты? А вообще-то, я надеюсь, что она ни в чем на нее не похожа. Так для нее было бы лучше.

– Если учесть, что я за вчерашний вечер узнала про ее папашу, на него ей тоже лучше не походить.

Кира вернулась и вжалась в кресло.

– Говорят, что врач вроде как занят. Придет позже. Я буду ждать.

Он попытался уговорить ее пойти домой. Все аргументы были разумными и здравыми, но не действовало ничего. Она будет сидеть здесь в кресле и ждать, когда мама откроет глаза.

– Кира, это бессмысленно. Выспишься дома и придешь завтра. – В этот раз Алевтина постаралась изобразить жесткость.

– Ничего себе «бессмысленно»! Она проснется часа через три, и никого близкого рядом не будет! Не тратьте время! Но все равно, спасибо, что пришли.

Турецкий взял Алевтину за руку и двинулся якобы к посту медсестры. Это был обманный маневр.

– Аля, выйди, – шепнул он ей на ухо. Она недоуменно вскинула голову. – На пять минут. Куда-нибудь: в туалет, покурить. Ну, не знаю. Придумай что-нибудь. Ненадолго.

Может, Алевтина и обиделась, но исчезла мгновенно.

– Теперь рассказывай! – Он тронул за плечо девочку, уже почти впавшую в забытье. Не открывая глаз, она начала бормотать: «А чего рассказывать… Я устала очень. Уже пятый раз».

– Пятый раз после смерти отца? – Произнес и понял, что это просто невозможно. Иначе Смородская просто не вылезала бы из больницы.

– Нет. Пятый раз за последние… да, за последние шесть лет. Мне было девять, когда первый…

– Почему?

– По разным поводам, а вообще-то – все по одному и тому же. Лучше бы они давно развелись. Сейчас ее то «клинит» на почве того, что он умер и ей уже не отомстить, либо она начинает скучать ужасно, вспоминать всякие моменты трогательные. А на самом деле их как будто и не было, этих моментов. Я все видела, все помню. Он всегда был чужой. Так что, чего она вспоминает? – Кира взбодрилась и уже почти затараторила: – Я не знаю, почему они не разводились. И пусть не говорит, что из-за меня. Мне было все равно. Это мне сейчас не все равно, что она делать будет. Скажите, а вы действительно узнаете, кто его убил?

Сыщик вздрогнул. Ничего себе вопросик! И как на него ответить? Честно. Да, пожалуй, только честно.

– Не знаю. Не уверен. Совсем не уверен.

– Я тоже думаю, что не докопаетесь. Если хотите мое мнение – бесполезное это дело. Но вы пока не уезжайте в Москву, ладно? Надо, чтобы она сама приняла решение свернуть это дело. А то она просто ненавидит, когда что-нибудь решают без нее. Разозлится ужасно. А куда, кстати, эта ваша помощница делась? В гостиницу уже ушла, да?

Алевтина давно уже покурила, да и до туалета дошла. Умылась холодной водой. Спать совершенно расхотелось. Обострилось обоняние – в нос ударили больничные запахи. Больницы разные бывают. В некоторых атмосфера какая-то тревожная, пахнет бедой и безнадегой. Эта, несмотря на монструозное советское здание и обшарпанные коридоры, почему-то не действовала подавляюще. Сильно пахло хлоркой, и только. Аля и не думала обижаться на Турецкого, уже свыкшись с мыслью, что здесь все на нее реагируют как на чужеродный, нежелательный элемент. Такая судьба, видать. А девочку жалко. С ней действительно надо поделикатнее.

Она остановилась в дневном проеме и наблюдала за ними на расстоянии. Наверное, он ее ехать домой уговаривает. Алевтина была недалека от истины.

– Кира, сейчас не время разговаривать. Три часа уже. Я к тебе завтра заеду. Хочешь, помогу маму забрать?

Она молча помотала головой.

– Давай домой спать, а?

Она опять помотала головой. Упрямая девица. Внезапно на него накатила неконтролируемая усталость. Вот что делать с пятнадцатилетней упертой ослицей, которая втемяшила себе в голову несусветную глупость и даже слушать никого не желает? Он растерянно оглянулся и заметил прикорнувшую на посту медсестру и стоящую в дверном проеме Алевтину. Она двинулась к ним, осторожно взяла Киру за локоть и, не говоря ни слова, заставила подняться. Та, как ни странно, подчинилась. В машине девочка все так же молчала, постепенно впадая в полный ступор то ли от усталости, то ли от ноющей внутренней боли. Подъехали к дому и еще немного постояли, дождавшись, пока она откроет тяжелые ворота, ведущие на внутреннюю территорию.