Ежов. Биография - Алексей Павлюков

10 марта 1934 г. решением Политбюро были утверждены заведующие новыми отделами. Ежову достался Промышленный отдел, но, кроме того, поскольку заведующий Политико-административным отделом назначен не был, ему было поручено руководить по совместительству и этим отделом тоже, что он и делал вплоть до марта 1935 г.[24] Таким образом, и после изменения структуры аппарата ЦК в ведении Ежова остался (теперь уже по линии Политико-административного отдела) такой важный, с точки зрения его будущей деятельности, участок работы, как контроль за кадрами ОГПУ.

Само ОГПУ готовилось в этот период к реорганизации. В рамках своей политики косметической либерализации режима Сталин счел необходимым придать главному охранному ведомству страны несколько более цивилизованный вид. Выступая на заседании Политбюро 20 февраля 1934 г., он ознакомил присутствующих со своей идеей создания общесоюзного Наркомата внутренних дел (НКВД СССР)[25] с включением в его состав реорганизованного ОГПУ. До сих пор Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ) существовало как автономная организация, формально подчиненная Совнаркому, а в действительности находящаяся под личным контролем Сталина. Становясь подразделением одного из наркоматов, чекистское ведомство приобретало тем самым черты обычного советского учреждения, и, чтобы еще больше усилить это сходство, Сталин предложил, вероятно, на том же заседании Политбюро, существенно ограничить имевшиеся у ОГПУ судебные функции.

Соратники план вождя одобрили, и комиссии под руководством Л. М. Кагановича (в апреле 1934 г. в ее состав был включен и Ежов) было поручено разработать проект положения о НКВД. К началу июля 1934 г. основные вопросы, возникающие в связи с созданием нового учреждения, были решены, и 10 июля постановлением Политбюро (а официально — изданным в тот же день постановлением ЦИК СССР) Наркомат внутренних дел СССР был образован. ОГПУ было включено в его состав и стало с этого момента именоваться Главным управлением государственной безопасности, или, сокращенно, ГУГБ НКВД СССР. Председатель ОГПУ В. Р. Менжинский за два месяца до этого события скончался, и наркомом внутренних дел был назначен его первый заместитель, а фактически, в связи с длительной болезнью Менжинского, руководитель ОГПУ — Г. Г. Ягода.

Одновременно с образованием НКВД упразднялась судебная коллегия ОГПУ. Прежде чекистское ведомство не только расследовало дела о так называемых государственных преступлениях, но само же, в большинстве случаев, выносило и приговор по ним. Делалось это заочно — ни обвиняемые, ни свидетели на судебное заседание не приглашались, и никакие защитники тоже, разумеется, не предусматривались. Процедура сводилась к ознакомлению членов коллегии с заранее подготовленными протоколами, и в течение считанных часов выносилось несколько десятков приговоров.

Теперь дела о государственных преступлениях должны были после расследования передаваться в суды различных уровней, главным образом в Специальные судебные коллегии, создаваемые при Верховном Суде СССР, при верховных судах союзных и автономных республик, областных и краевых судах, а также в Военную коллегию Верховного Суда СССР и военные трибуналы военных округов. Комментируя эти новации, «Правда» в передовой статье от 11 июля 1934 года писала: «Революционный строгий порядок все прочней и прочней становится в Советском Союзе. Социалистическое правосознание овладевает умами десятков миллионов трудящихся… Усиление роли советского суда будет способствовать дальнейшему росту социалистического правосознания масс».

Правда, целиком освобождать НКВД от карательных функций Сталин не планировал, и так называемому Особому совещанию при наркоме внутренних дел было предоставлено право применять к «общественно опасным лицам» высылку, ссылку и заключение в исправительно-трудовые лагеря на срок до 5 лет. Вероятно, предполагалось» что «возросшее правосознание масс» с такими относительно умеренными формами внесудебной расправы готово будет согласиться.

Свой новый курс на усиление законности и ограничение всевластия органов госбезопасности Сталин стремился продемонстрировать не только посредством таких общественно значимых акций, как образование НКВД, но, если представлялся случай, и при решении тех или иных частных вопросов. Характерной в этом смысле является история с жалобой А. Г. Ревиса.

В конце 1932 года органами ОГПУ была вскрыта очередная «шпионско-диверсионная организация», якобы действовавшая по заданию японского генерального штаба. В марте 1933 г. решением Коллегии ОГПУ часть арестованных была приговорена к расстрелу, остальные — к длительным срокам лишения свободы. Год спустя один из осужденных, А. Г. Ревис, отправил из лагеря письмо в Бюро жалоб Комиссии советского контроля, где утверждал, что вынужден был признаться в несовершенных преступлениях под воздействием незаконных, фактически провокационных методов ведения следствия. Возглавлявшая Бюро жалоб М. И. Ульянова (сестра Ленина) направила пришедшее письмо Сталину, и тот не только распорядился создать специальную комиссию Политбюро для проверки поступившего заявления, но и дал конкретные указания, что следует предпринять: «освободить невинно пострадавших, если таковые окажутся, очистить ОГПУ от носителей специфических «следственных приемов» и наказать последних, невзирая на лица». «Дело, по-моему, серьезное, — указывал Сталин в записке, адресованной членам Оргбюро ЦК В. В. Куйбышеву и А. А. Жданову, — и нужно довести его до конца».

Приступившая к работе комиссия достаточно быстро пришла к выводу, что незаконные методы ведения следствия применялись и в данном деле, и в ряде других. Были разработаны соответствующие рекомендации, составлен проект постановления Политбюро, но тут произошло убийство С. М. Кирова, интерес к проблеме усиления законности в работе органов безопасности у Сталина сразу же пропал, и дело было спущено на тормозах.

* * *

Летом 1934 года Ежов в очередной раз занялся укреплением своего здоровья. За прошедшие годы оно нисколько не улучшилось и, как и прежде, являлось источником постоянного беспокойства лечащих врачей. Еще 30 июня 1931 года начальник Лечебно-санитарного управления Кремля М. С. Металликов информировал секретарей ЦК Л. М. Кагановича и П. П. Постышева:

15 ноября 1932 г. тот же М. С. Металликов вновь привлек внимание высокого партийного начальства к здоровью своего пациента: