Тайны реального следствия. Записки следователя прокуратуры по особо важным делам - Елена Топильская

Я проконсультировалась с уголовным розыском. Но никто из знакомых оперов не посоветовал мне ничего сверх того, что я и сама знала. Оставалось ждать, вдруг пропавший объявится сам собой.

Но сам собой он так и не объявился.

Когда отец Олега, Виктор Николаевич, снова позвонил мне, чтобы сказать, что сын так и не нашелся, я подумала, что шансы найти его живым тают с катастрофической быстротой. Чем дольше отсутствует человек — если только он не патологический бродяжка, тем больше вероятность того, что с ним случилась трагедия. Но родителей надо было поддержать, и я в который раз стала обсуждать обстоятельства исчезновения. И вдруг Виктор Николаевич сказал:

— Если бы я еще сразу узнал о его исчезновении…

Я сразу даже не поняла.

— В каком смысле — сразу?

Виктор Николаевич объяснил, что пропал Олег во вторник, а он, отец, узнал об этом от жены сына в пятницу.

— И то случайно, — добавил он, — меня невестка попросила зайти снять для внучки санки с антресолей. Я в пятницу зашел и спросил: а что ж Олег, санки снять не может? А она мне и говорит: да он же пропал, нет его…

«Господи, как же можно было не сказать этого?!» — поразилась я про себя. Люди живут не за тридевять земель друг от друга, а прямо в одной парадной. Невестка звонит свекру по мелкой домашней надобности и между прочим сообщает об исчезновении мужа…

Ситуация повернулась другой стороной. А дальше стала только усугубляться. Но родители не хотели верить в то, что в семье сына было что-то неладно, а я стеснялась сообщить им о своих подозрениях. До тех пор, пока они сами не сообщили мне о таком интересном факте. К поискам Олега подключились его друзья, и один из них зашел рано утром за фотографией Олега. Он позвонил в квартиру Олега, и дверь — в восемь утра — открыл мужчина в трусах, друг семьи, Дмитрий. А за ним маячила неутешная жена пропавшего мужа, между прочим абсолютно спокойная и даже довольная жизнью.

Вот когда я узнала об этом, я тут же позвонила начальнику отдела по раскрытию умышленных убийств Кировского РУВД — Андрею Владимировичу Пименову, ныне известному всему прогрессивному человечеству как писатель Кивинов. Рассказав о ситуации, я попросила принять и выслушать родителей пропавшего молодого человека. Мне ситуация теперь представлялась абсолютно однозначной, я даже намекнула Андрею Владимировичу, что при его профессиональном мастерстве работы там на полчаса.

Сотрудники убойного отдела вызвали Виктора Николаевича и внимательно выслушали. Потом выслушали друзей Олега. Постепенно выяснилось, что этот самый Дмитрий, разгуливавший по квартире пропавшего приятеля в семейных трусах, несколько месяцев назад у одного общего знакомого выяснял невзначай, может ли человек умереть от употребления пива, в которое добавлен некий химический препарат, а другого общего знакомого просил этот самый препарат достать.

На самого Дмитрия пришлось потратить немного больше времени, но в целом профессионального мастерства сотрудников убойного отдела оказалось достаточно, чтобы получить от него признание в убийстве друга.

По его словам, он давно любил жену Олега, и та отвечала ему взаимностью. Но Олег и слышать не хотел о разводе. (Зная о том, как Олег относится к семье, как он проводит с семьей свободное время, как заботится о них и, главное, как отзывается о жене, я усомнилась в том, что Олег хоть что-то подозревал о закулисных игрищах супруги и приятеля.)

Дмитрий с некоторым даже удовольствием рассказал, что убил Олега ударом ножа, а потом он и жена покойного расчленили труп в ванной, и он по кусочкам вывез тело на городскую свалку.

Следователи горестно вздохнули, потому что найти на городской свалке части трупа — дело практически безнадежное. Так и вышло. Несмотря на то что Дмитрий с готовностью показывал, куда именно сбрасывал расчлененку, а опера копались в отбросах, тела так и не нашли. Но дело об убийстве Олега направили в суд. Жена его проходила по делу свидетелем, улик, подтверждающих ее участие в убийстве, добыто не было. Сейчас она почему-то во всем обвиняет родителей Олега, запрещает им видеться с внучкой, а если тем удается перехватить девочку по пути в школу, та заученным голосом спрашивает дедушку и бабушку, зачем они продали квартиру.

Каждому следователю в своей практике приходится иметь дело не только с проявлениями страстей человеческих в виде убийств, изнасилований, разбойных нападений… Есть еще дела, требующие от следователя чуть ли не профессиональных познаний в тех областях, с которыми он до этого сталкивался только как обыватель. Это, например, так называемые «строительные» дела — о нарушениях правил техники безопасности при строительстве или о некачественном производстве работ. Два месяца расследования — и работник прокуратуры, раньше не отличивший бы бетономешалку от сеялки, вполне профессионально рассуждает о преимуществах бетона марки М-300.

А есть еще дела, связанные с врачебными преступлениями. Конечно, все следователи изучали судебную медицину, а некоторые даже кое-что запомнили из курса и пытались применить на практике. Но когда сидящий перед тобой доктор с уверенным видом сыплет медицинскими терминами в расчете на то, что ты не поймешь и половины сказанного и отстанешь наконец, — пасуют даже опытные следователи.

Может быть, поэтому дела о врачебных нарушениях так редко доходят до суда. Да и следователю, хотя бы раз присутствующему на вскрытии и видевшему воочию человеческие внутренности, иногда приходят мысли о том, что легко рассуждать о врачебной ошибке в тиши кабинета, листая медицинские документы, а когда перед тобой вскрытые полости живого человека и секунды на принятие решения, можно ли осуждать врача за то, что у него дрогнула рука или что он выбрал неверное действие?

Но совсем другое дело, когда врач причиняет вред больному по злому умыслу.

Как-то я расследовала одно из врачебных дел — в отношении анестезиолога, погубившего, в прямом смысле слова, молодую и здоровую роженицу. Все произошло в платном роддоме; любимую жену и счастливую будущую мать, находившуюся, несмотря на схватки, в приподнятом настроении, повезли в операционную: неправильное предлежание плода продиктовало необходимость кесарева сечения. Муж и будущий отец, заплатив в кассу родильного дома немаленькую сумму, сидел за стенкой.

Вдруг люди в белых халатах забегали, из операционной понеслись крики и ругательства; кто-то кричал, что женщине пробили трахею, что дыхательная смесь вместо легких поступает в желудок. Муж безуспешно попытался выяснить, в чем дело, но от него только отмахивались. Спустя час к нему подошел хирург, опустив глаза, он поздравил мужчину с отцовством, родилась замечательная девочка.

— А жена? — дрожащим голосом спросил мужчина.