Клео. Как одна кошка спасла целую семью - Хелен Браун

Мы применяем свою древнюю, изначальную материнскую власть, чтобы заставить своих детишек есть зеленые овощи, ходить на горшок и каждый год вырастать на несколько сантиметров. Когда мы орем «А ну вернись сейчас же!» на весь супермаркет или детскую площадку, они застывают, поворачиваются и повинуются — ну, по крайней мере, довольно часто. Это магия. Она действует. Потому что мы так говорим.

Я дала Сэму жизнь, когда несколько лет назад он отделился от моего тела. Неужели моей материнской силы не хватило бы, чтобы снова вернуть его к жизни?

«А ну вернись сейчас же!» — орала я на всю Вселенную. Молчание в ответ было чернее полуночи. Я надеялась, что увижу призрачный силуэт в изножье кровати. Но Сэм ускользнул, улетел дальше звезд, в космическую пустоту, в никуда.

Я ужасно боялась встреч с бывшими одноклассниками Сэма. При виде их невинных лиц во мне до сих пор вспыхивала беспричинная ненависть, а потом мучительный стыд за такую реакцию. Ярость поднималась во мне при виде синих «фордов-эскорт». Тогда до меня еще не дошло, что тот день 21 января разрушил не только наши жизни, но и жизнь той женщины. Я часто задавалась вопросом: как развивались события на шоссе? Когда Сэм упал, Роб бросился по зигзагу на поиски Стива. Вышла ли она из своей машины, склонилась ли над умирающим ребенком?

Но, как бы то ни было, вид юной кошки, вприпрыжку несущейся навстречу, неизменно поднимал мне настроение. Совсем недавно слова Лены о том, что мы должны просто любить котенка, казались невыполнимыми. Но Клео так непринужденно, так естественно выражала нам свою любовь, что мы не могли не ответить ей тем же и искренне к ней не привязаться. Самый младший, самый игривый член нашего семейства, она так органично вплела свое существование в нашу жизнь после Сэма. Я уже поверить не могла, что когда-то собиралась вернуть ее Лене.

* * *

Листья березки в нашем саду превратились в роскошный занавес из золотых медальонов, поблескивающих на серебристых ветках. Запоздалая летняя роза распустила свои лепестки, не задумываясь о том, сколько ей отпущено.

Шквал, налетевший с Антарктики, расплющил гавань в стальной лист, разбросал по небу птиц. Неудивительно, что птицы с такой радостью приветствовали тихую, прозрачную зарю. Они не желали вспоминать о вчерашнем шторме. Не слышалось в их голосах и тревоги из-за скорого наступления зимы. Просто они, как чуду, радовались этому мигу, этому прекрасному осеннему утру. Мне многому предстояло у них поучиться.

Пожалуй, именно теперь, когда я знала, как до обидного коротка жизнь всякого живого существа, красота этого утра казалась мне особенно яркой и пронзительной. Возможно, исцеления нужно искать не в книгах, не в слезах или религии, а в восхищении простыми вещами — цветком, ароматом влажной травы. Любовь к котенку помогла мне снова принять мир.

Мудрая кошка не полагается на эмоции и наблюдает, не вынося суждений.

Первая наша зима после утраты Сэма выдалась на редкость суровой. Снег покрыл холмы до самой гавани. Громады сине-фиолетовых, как гигантские кровоподтеки, туч с Антарктики вваливались прямо к нам в окна. Косые дожди наотмашь били по стеклам. Ветер срывал с нас куртки, пока мы пробегали по зигзагу, который превратился в настоящий водопад.

Мало-помалу я привыкла ездить под пешеходным мостом. В первый раз я затаила дыхание и, пока машина громыхала вниз по склону, не отрывала взгляда от треугольника лежащей в отдалении гавани. В следующий раз, медленно поднимаясь вверх, я позволила глазам скользнуть по автобусной остановке и бордюру тротуара, с которого сбежал тогда Сэм.

Весна явилась неохотно, незаметно, с кисточками желтых цветов. Оживляя в памяти последние шаги Сэма, я заставила себя пройти вниз по зигзагу, до обветшалых деревянных досок пешеходного моста. Задержавшись на середине, я посмотрела вниз, на дорогу.

Ничем не примечательная полоса асфальта. Ни пятен на ней, ни выбоин, никаких отклонений. Ничто не напоминает, что здесь лишился жизни мальчик. Я уповала на то, что перед смертью ему не было страшно и одиноко.

На улицах я больше не высматривала крупных тридцати-с-чем-то-летних женщин в очках или без оных, с волосами мышиного цвета. «Форд-эскорт», припаркованный у обочины, теперь не вызывал желания подбежать и удостовериться, не разбита ли фара. К тому же, в любом случае, поломку давно уже исправили, много месяцев назад. Теперь он колесит по холмам как ни в чем не бывало, делая вид, что никогда никого не убивал.

Погода становилась теплее, а нам предстояло впервые пережить целую серию событий: десятый день рождения Сэма, потом первое Рождество без него, а там и первая годовщина несчастного случая. Никогда больше я не смогу полюбить лето всем сердцем, как раньше.

Время от времени меня парализовало внезапное чувство вины, когда я замечала, что целых несколько минут прошли без воспоминаний о Сэме, без тоски по нему. Засмеявшись или чему-то радуясь, я тут же начинала стыдить себя за то, что предаю сына. Но постепенно до меня начинало доходить, что, затворившись в коконе скорби, я ничем не помогаю Робу, не воздвигаю достойного памятника нашей жизни с Сэмом, да и вообще, я должна быть благодарна судьбе за то, что до сих пор жива.

С мужеством, достойным самого Супермена, Роб заново осваивался в школе. Учителя жаловались, что он с трудом усваивает материал, но для меня главным было то, что сын обзавелся новыми друзьями. Мы со Стивом так и не пережили нового всплеска любви, но оба стали терпимее относиться к некоторым нашим различиям и теперь, по крайней мере, лучше ладили. Клео постоянно наскакивала на нас из-за углов, напоминая, что жизнь слишком сложная штука, чтобы воспринимать ее так уж всерьез. С дружеской поддержкой Джейсона и Джинни нам удалось преодолеть и следующую зиму и добраться до второй весны. Дни становились длиннее, и вечера после школы стали любимым временем, когда мы собирались все вместе, вчетвером. Мы с Джинни сидели в саду и провожали день бокалом шипучки, наблюдая, как гоняют мальчишки, освобождаясь перед сном от переполняющей их энергии.

Сначала сногсшибательный облик Джинни меня шокировал. Со своими странными серьгами и эксцентричными прическами, она казалась мне блондинкой из анекдотов, чудом попавшей в тело темноволосой женщины. Просто поразительно, насколько далека я была от истины. С удивлением я узнала, что Джинни не только дипломированный акушер, но и учится на факультете естественных наук. Но это ерунда по сравнению с остальным: она привила мне любовь к искусственному меху, давала поносить свои серьги, включая блестящие оранжевые молнии из плексигласа, которые сияли ярче электричества. Джинни научила меня наклеивать накладные ресницы поверх обычных и не бояться туфель на платформе. У меня появилась подружка, о которой я всю жизнь мечтала: сумасбродная, мудрая, добрая и наделенная способностью, почти мистической, появляться именно тогда, когда я особенно в ней нуждалась.

Роб с Джейсоном сдружились на почве любви к Клео. Им казалось, что ей пора бы уже обзавестись котятами. Когда я призналась, что наша кошка перенесла операцию, оба мальчика пришли в ужас.