Посол Империи - Грэм Макнилл

Когда телега, скрипя, покатила вверх по Горе Героев, Анастасия прижалась к нему, и Каспар наслаждался теплом ее такого близкого тела. Он сперва удивился, получив от женщины письмо с предложением помочь ему хоть чем-нибудь с доставкой припасов солдатам и беженцам, но потом вспомнил, что говорила ему Софья о попечительстве Анастасии над различными приютами и домами призрения. Ее доброта к тем, кого обделила судьба, кто оказался менее удачлив в жизни, чем она сама, была известна всему Кислеву, и, по правде сказать, Каспар не жалел, что возобновил свое знакомство с ней. Несмотря на недавнюю стычку с Сашей Кажетаном, он твердо решил снова увидеться с Анастасией, а ее письмо дало ему удобный повод. Два последних дня они провели вместе, развозя продукты, и присутствие женщины послужило отличным тонизирующим лекарством, излечившим посла от нарастающего разочарования.

— Но не волнуйся, как только война закончится, он у меня будет болтаться на виселице на Кёнигплац.

— Что заставляет человека отворачиваться от своей страны и своего народа и совершать подобные вещи? — удивилась Анастасия.

Каспар покачал головой:

— Не знаю, Ана, правда не знаю. И честно говоря, не хочу знать.

— За свои преступления он заслужил самую страшную кару. Я знаю, мы должны быть снисходительны и великодушны, и Шаллья учит нас милосердию, но ведь Герхард мог всех нас обречь на смерть.

Каспар ответил не сразу, он сосредоточенно наблюдал за отрядом всадников, тренирующихся на заснеженной земле чуть дальше, в степи, у подножия холма. Около шестидесяти мужчин на поджарых, длинноногих лошадях кружили между равномерно вбитых в землю столбов, изображающих строй солдат. К концу каждого столба был привязан набитый песком мешок размером с человеческую голову. В данный момент всадники на скаку осыпали условных противников градом стрел с красным оперением.

Стрельбу они производили с фатальной точностью, стрелы глухо втыкались в мешки с песком или с резким стуком вонзались в толстые деревянные столбы. Любой, на кого напали бы эти воины, неизбежно погиб бы под шквалом огня — с каждым залпом «враг» терял десятки «солдат». Все всадники умело обращались с коротким луком-полумесяцем, сделанным из слоистой выдержанной древесины, чьи размеры могли дать неверное представление о силе оружия; лошадьми бойцы правили при помощи коленей. Каспара потрясла степень контроля всадников над их скакунами — весь отряд двигался так слаженно, словно им командовала одна воля.

Во главе конных лучников стоял воин, в мешковатой белой рубахе и алых кавалерийских шароварах, стреляющий с невероятной скоростью и точностью. Его конь повиновался приказам всадника так, словно чуял желания хозяина всей своей кожей и плотью, как будто наездник и его конь были единым целым, вроде тех животных, что водятся, по слухам, в дремучих чащобах, — полулюдей-полулошадей. Длинный чуб летел за ним по ветру, а боец ухал со свирепым весельем, посылая стрелу за стрелой в набитые песком «головы». Два кривых меча прятались до поры в ножнах на его боках, но Каспар и без того легко, узнал бы Сашу Кажетана.

— Он действительно великолепный воин, — заметил посол вслух.

— Саша? Да, он весьма грозен, правда? И по-своему мил.

— Мил? — Брови Каспара взлетели на лоб. — Что-то это слово у меня с ним никак не вяжется.

— О да… — протянула Анастасия. — Я слышала о той прискорбной ссоре возле моего дома, но ты не должен тревожиться из-за этого. Пока им владеет безрассудная и безнадежная страсть ко мне, он не осмелится причинить тебе вред.

— Нет? Почему ты так уверена?

— Потому что он знает, что это расстроит меня, а, к сожалению, все, что делает Саша, он делает, чтобы угодить мне.

— Я бы не слишком обольщался, Ана. Когда я заглянул в его глаза, то увидел в них горячее желание сделать мне больно… или, возможно, себе. Поверь мне, он питает к тебе настоящую страсть, Ана.

— Что ж, он сам виноват. Я уже несколько раз говорила ему, что не думаю о нем в этом смысле. Кроме того, полагаю, есть и другие мужчины, более достойные моей привязанности.

Каспар держал провисшие поводья левой рукой, а пальцы Анастасии переплелись с пальцами его правой руки. Посол украдкой улыбнулся, направив телегу по изрезанной колеями дороге, ведущей к воротам Кислева, наслаждаясь уютной тишиной и близостью Анастасии, прижавшейся к нему на узких козлах.

Видя рядом с послом женскую фигуру в белом, толпы расступались перед повозкой — общеизвестная репутация Анастасии, друга бедных, обеспечила им быстрый проезд по запруженному народом проспекту.

На улицах чувствовалось напряжение. Каспар слышал, что Мясник снова нанес удар, зарезав целую семью, пока они спали, в глухом проулке неподалеку от доков.

Вскоре колеса телеги, оборот за оборотом, проглотили расстояние, отделяющее посольство от городских ворот,- всего через четверть часа Каспар натянул поводья и направил повозку по улочке, огибающей храм Ульрика.

Проезжая мимо железной ограды и фонтана в центре площади, посол подумал, что ремесленники, которых он нанял, отлично отремонтировали посольство. Они удалили со стен все рисунки, а умелые плотники вставили новые окна и крепкую дверь.

— Да, здание действительно выглядит лучше, — заметила Анастасия.

— Да, — кисло согласился Каспар. — Так и должно быть, хотя на восстановление мне пришлось потратить довольно много денег, зато Альтдорфу это не стоило ни медного пфеннига.

Даже фонтан отскребли от грязи и ржавчины, и солнечные зайчики, отражаясь в начищенной бронзе, играли на лице херувима и плясали в струе чистой воды, льющейся из его чаши. Посол сошел с козел и быстро обогнул телегу, чтобы предложить руку Анастасии.

Женщина грациозно соскользнула на землю, не обратив внимания на протянутую руку, предпочтя опереться на плечи мужчины. Оказавшись на мостовой, она улыбнулась Каспару.

— Итак? — сказала она, снова сплетая свои пальцы с его.

Увидев прибывшего посла, часовые промаршировали от крыльца к воротам.

Перед воротами Каспар заметил какой-то красный сверток, скрытый от взглядов тех, кто находился внутри, кованым кружевом у основания решетки. Когда стражники подошли к воротам, посол присел на корточки и ткнул узел пальцем в перчатке.

Едва он начал разворачивать «гостинец», из складок ткани в лицо ударила жуткая вонь.

Материя напоминала длинный шарф или малиновый кушак, который обычно носили кислевские бояре. Чем дальше он разматывал ее, тем сильнее становилось зловоние, но это не остановило посла.

Упрямство, извращенное любопытство и страшное подозрение заставили его завершить работу. Наконец содержимое свертка-кушака легло на булыжники мостовой. Анастасия закричала.

Каспар молча смотрел на коллекцию из четырех человеческих сердец.

II

Лубянский госпиталь был построен более двухсот лет назад у восточной стены города царем Алексеем после Великой Войны против Хаоса. Слишком много людей без нужды умирали от ран, полученных в боях, и Алексей решил основать в Кислёве лучшую во всем Старом Свете больницу для излечения страдальцев, больницу, которой можно бы было гордиться.