Полоса черная, полоса белая - Екатерина Островская

Ерохин подошел к машине, дверь которой была уже открыта, и сел на заднее сиденье. На переднем располагался мужчина лет сорока пяти.

Он обернулся и протянул Ерохину конверт.

— Держи, тут твоя трудовая и премия от начальства к выходному пособию.

Сергей заглянул в конверт. Там действительно лежала его трудовая и пятитысячные купюры.

— Можешь не пересчитывать: ровно пятьдесят тысяч.

— Спасибо, — произнес Ерохин. — А вы кто, Дед Мороз, раз такие подарки? Так вроде не Новый год.

— Для тебя теперь все новое будет, если начальству понравишься. Я — вице-президент «Зебеста» по безопасности, Брусков Анатолий Михалыч. Будешь мне подчиняться, если возьмут тебя, что не факт. А пока Виктор Иванович хочет пообщаться с тобой лично. Если это правда, конечно, что ты тогда завалил киллера, а не пургу прогнал в телевизор.

Он махнул рукой, подзывая крепкого парня. Тот подошел и сел за руль.

Брусков повернулся к Ерохину спиной и произнес:

— В банк!

Первым в вестибюль банка вошел Брусков.

Парни, которых сегодня уже видел Сергей, при его появлении выскочили из-за своей стойки, встали рядом и вытянулись. А потом, когда увидели Ерохина, вытянулись уже их лица.

Вице-президент по безопасности приложил к турникету свой пропуск с чипом, загорелся зеленый глазок.

Анатолий Михайлович кивнул своему спутнику:

— Заходи, а то Виктор Иванович не любит, когда задерживаются.

Они подошли к открытым дверям просторного лифта, а когда оказались в кабине, Брусков нажал кнопку второго этажа.

Пройдя по длинному коридору, оказались в приемной, где их встретила немолодая, но очень стройная секретарша. Она подвела их к высокой дубовой двери и произнесла негромко, обращаясь к Брускову:

— Виктор Иванович там один.

Кабинет был огромный. В нем расположились кожаные кресла и стол для заседаний, приставленный к большому рабочему столу президента банка.

Рохель сидел за столом, он даже не поднялся при появлении своего зама и Ерохина. Но на Сергея он смотрел внимательно. Потом молча показал на кожаные кресла в противоположном от себя углу кабинета.

Очевидно, это место было предназначено для доверительных бесед.

Брусков с Сергеем подошли, но остались стоять, ожидая, когда к ним подойдет Рохель. Тот вышел из-за стола: ростом он был чуть ниже Ерохина, жилист, и шаг у него был уверенный и твердый. Подошел и сел, закинув ногу на ногу. После чего в кресла опустились и Брусков с Ерохиным.

— Представься! — приказал зам по безопасности банка.

— Сергей Ерохин. Бывший мент, бывший сотрудник «Сферы», ныне безработный.

— Я случайно тебя по телику увидел. Включил, чтобы на городские новости взглянуть, а там комедия с этой бабкой. Когда сказали, что ты убийцу Тушкина взял, я не поверил. Решил проверить, и мне подтвердили. Обстоятельства того дела мне известны, но хотелось бы услышать еще раз, от первого лица, как говорится.

— Так и рассказывать-то не о чем. Был дома, узнал, что на моей земле заказное, рванул туда. Осмотрел территорию, нашел сброшенную волыну, шапочку и маску. Нашел свидетеля, который описал приметы, поговорил со своим осведомителем. Вычислил адрес, пошел и взял. Допросил. Но тот в последний момент бросился на меня. Выстрелил случайно. Пяти минут не прожил.

— Что-нибудь киллер успел рассказать?

Ерохин молчал.

— Так успел или нет? — спросил теперь уж Брусков.

Сергей кивнул и тут же произнес:

— Информация только для первого лица.

— Ты чего, охренел? — возмутился зам по безопасности.

— Толя, выйди! — тихо ему приказал Рохель. — И жди в приемной: я позову.

Брусков вышел, и только после того, как за ним закрылась дверь, президент банка посмотрел на гостя.

— Ну!

— Киллер не знал ничего, но из того, что он сообщил мне, я понял, что заказчик — кто-то из банка. Убийца не знал заказчика лично, а только посредника, искать которого пытались уже другие люди. Но, как мне кажется, после того, как спалился киллер, посредника отправили к нему на встречу, а потому поиски не увенчались успехом. Правда, меня отстранили от расследования.

— С чего киллер решил, что кто-то из банковских? Он фамилию слышал?

— Он не слышал ничего, но умел читать по губам и приблизительно назвал имя: Рома, Роба, Роза…

— Может быть, Роха? — подсказал Виктор Иванович.

— Возможно, но мне он такого не говорил. По мне, если смотреть на губы, то нет разницы Рома, Вова или Боба.

Рохель молчал.

Наконец кивнул, помолчал, раздумывая, снова кивнул.

И продолжил разговор:

— Ты ведь шел без оружия, как я слышал. Как брал?

— Так я пистолет в мусорном баке нашел. Позвонил в дверь, сказал, что пришел электрик, чтобы проверить счетчик. Рядом был дворник, а потому киллер клюнул. Он же в глазок видел, что я один. А я, как вошел, сразу ему вломил.

— По фигуре видно, что ты боксом занимался.

— Было такое дело.

— Сколько весил тогда? — поинтересовался Виктор Иванович.

— Вес мой колебался от семидесяти пяти до восьмидесяти одного. Рост — метр восемьдесят три.

— То есть в любительском боксе это полутяж. Лайтхевивайт, если уж совсем по американской терминологии.

— Ну да.

— Какие-нибудь успехи были?

— Мастер спорта.

— На каких соревнованиях звание получил?

— Чемпион страны среди студентов. Выходил в полуфинал мужского первенства России. Еще разные турниры выигрывал. Дошел до полуфинала универсиады. Но там у меня правая рука была сломана. Обидно: из душевой выходил, поскользнулся, упал неудачно. Четыре пястные кости накрылись. А гипс накладывать нельзя. Пришлось работать левой. Так что проиграл американцу по очкам. Но некоторые говорят, что бой был равный. Так что только «бронза» досталась. Потом кости плохо срослись… Короче, пропустил много. Не тренировался в полную силу, и мой поезд ушел. Вообще, мне мастера международного класса дали, но не вручили, потому что я выступать перестал.

— Сейчас сколько весишь?

— В пределах восьмидесяти пяти — восьмидесяти восьми.

— То есть у профессионалов это первый тяжелый?

— Так и есть. Но никогда не думал, что пойду туда.

— Пьешь?

— Выпиваю иногда, но крайне редко и по чуть-чуть. Хотя вчера с родной теткой почти бутылку «Ахтамара» приговорили.