Месть по наследству - Олег Владимирович Кондратьев

столом напротив сидел. Что-то вид у тебя уставший. Не высыпаешься или олигархические проблемы замучили?

— Молодец, что освоился. У тебя на главной странице вверху есть «настройки», а в них «Конференция». Нам это сейчас потребуется: хочу, чтобы параллельно со мной ты еще с одним человеком пообщался. Но это позже, я подскажу, куда нажимать.

— Заинтриговал.

— Дэн, в Северодвинске Генку подстрелили.

— Что?! Когда?! Как?!

— Сегодня утром. На заводе во время церемонии выхода из цеха атомной подлодки. Наш депутат находился на трибуне. Работал снайпер с крыши противоположного цеха.

— Жив?!!

— Да. Состояние тяжелое, но стабильное, и критической опасности для жизни нет. Я потому и звоню тебе так поздно, что целый день с разными людьми общался, выяснял подробности.

— Да что тут выяснять?! Звонил бы мне сразу, и я уже сейчас в Северодвинске был!

— Вот поэтому и не звонил. Ни ты, ни я там сейчас не нужны. Нас просто к нему не пустят. Он лежит в реанимации военно-морского госпиталя. Как только врачи решат, что возможна транспортировка, его сразу переправят на спецсамолете в Москву. Я обо всем договорился.

— А…

— Понимаю, что у тебя куча вопросов. Вот поэтому я и говорил о групповом чате. Сможешь напрямую пообщаться в видеорежиме с информированным человеком. Сделай так…

После нескольких переключений по команде Лысенко на экране Денисова компьютера появилось второе окно. Изображение в нем было не таким ярким и четким, как в первом, но Вилков отлично разглядел лицо начальника северодвинского розыска и услышал знакомый голос:

— Мужики, я вас отлично вижу. И слышу. Только Интернет у нас похуже работает, чем в ваших столицах, не обессудьте. Привет, моряк!

— Здорово, мент! Рассказывай все подробности. И не вздумай ссылаться на какую-то тайну следствия! Эй, Василий, нас никто не подслушает?

— Линия защищена сквозным шифрованием.

— Слышишь, Илья, вещай спокойно, всё насквозь защищено.

— Да ты представляешь, капдва, что здесь у нас творится после покушения на депутата?!

— Глубоко плевать, что там у вас творится! Ты мне факты давай, а порассуждаем потом.

Полицейский покрутил головой и усмехнулся:

— Прости. Отвык я от твоих манер. Слушай. Пока это дело ведет наш уголовный розыск, то есть я. Но думаю, что уже завтра его заберут. Сюда понаехали спецы из Архангельска и даже из Москвы. Следственный комитет, ФСБ, прокуратура и сам черт в ступе. Уже пытаются командовать. Пока выделены две версии. Основная отталкивается от профессиональной деятельности пострадавшего. С его подачи на наших заводах такой муравейник разворошили мама не горюй! Бизнесмены, предприниматели не просто потеряли какую-то прибыль, их вышвырнули за ворота навсегда, без права на восстановление. Так что врагов у него выше крыши. Правда, далеко не все из них могли решиться на попытку убийства. Таких единицы, и мы их уже разрабатываем. Вторая версия состоит в том, что произошла ошибка…

— Чего-чего?!

— Ошибка, говорю, промах! На той трибуне, буквально плечом к плечу с Соловьевым, стояли первые лица города, директора заводов, военноморские шишки, посланцы из московского министерства. Возможно, целились в кого-то из них.

— Ты это серьезно?

— Ничего нельзя исключать. Особенно, когда сверху настаивают.

— Ты мне подробно, в деталях, расскажи, как все происходило.

— Ладно, начну с раскрытия одного секрета. После самоубийства Разумовской я предложил депутату защиту. Физическую охрану. Разумеется, не официально. Собрался выделить пару своих сотрудников. Он отказался, сославшись на то, что на днях уезжает в отпуск месяца на полтора. Я тогда еще не знал, что вот-вот состоится спуск лодки на заводе и Соловьев обязательно там будет. Узнал буквально накануне. И приказал Гоше — это наш сотрудник — стать в этот день тенью депутата. Причем на этот раз негласно даже для него самого.

— То есть Генка не знал, что его охраняют?

— Не знал. Гоша прилично оделся, своим удостоверением понапрасну не светил, только чтобы на трибуну пройти. А там вполне сошел за одного из приглашенных и неотлучно следовал за Соловьевым. Так что ваш Генка своей жизнью Гоше обязан.

— Как это?

— За мгновение до выстрела Гоше что-то показалось. Он сам сейчас не может точно описать. То ли солнечный блик от прицела, то ли лазерный луч. Только он не стал раздумывать, а просто сильно толкнул своего подопечного рукой в плечо. А другая его рука непроизвольно перекрыла грудь депутата. Вот такое негативное стечение обстоятельств для снайпера: в момент спуска курка цель сдвинулась, а на пути пули появилось неожиданное препятствие. Руку пуля пробила навылет, но потеряла при этом часть кинетической энергии, то есть свою пробивную силу. Смещение же тела привело к тому, что она попала не в сердце, а в двух сантиметрах правее. Это я тебе на простом языке пересказал заключение наших экспертов и врачей в госпитале. Гошу доктора заштопали, забинтовали и уже к вечеру отпустили на домашнее лечение. Соловьева по последним данным перевели в палату интенсивной терапии. Да, специально для господина Лысенко: против транспортировки в Москву они не возражают.

— Отлично. Значит, с утра и перевезем.

— Что со снайпером, Илья?

— Его лёжку мгновенно вычислили, и туда сразу бросились с десяток вооруженных охранников и полицейских. Тем не менее шансов скрыться у стрелка было предостаточно. Если бы не одна досадная неожиданность: пытаясь уйти через крышу, он сорвался вниз с пожарной лестницы.

— Жив?! Покалечился? Говорить может?

— Догадываюсь о твоем особом интересе. Но к нам стрелок попал уже в глубоко мертвом виде, так что молчал. Отпечатков его пальцев в базе нет. Сравнение по фото тоже ничего не дало: в картотеке отсутствует, новичок.

— Еще и глупый, — пробормотал Денис, — и неумелый.

— У него другого отхода не было! Ты же сам знаешь, что большие цеха на заводе стоят обособленно. Это тебе не Питер, где по крышам можно полгорода оббежать.

— Говорю же: тупой, раз пошел на такие условия. — Вилков пристально вгляделся в лицо полицейского на экране компьютера. — Ну а теперь давай эксклюзив.

Илья вздохнул и не слишком весело улыбнулся:

— Не получилось моего выступления «на бис». Точно: отвык с тобой общаться. Ладно, слушай, что мы уже накопали.