Пятнадцать часов - Митчел Сканлон

— Я… Я ничего не понимаю, — выдавил он из себя. — Ровным счетом ничего. Все, что случилось со мной сегодня, не имеет никакого смысла.

— А что тут понимать, салажонок?! — воскликнул Давир. — Мы застряли в этом чертовом городе. Нас окружают миллионы орков. Каждый день они пытаются нас убить. Мы же стараемся не дать им в этом преуспеть. Вот тебе и вся история.

— Только если принять это как очень сжатую версию изложения, Давир, — в свою очередь вступил в разговор Учитель. — Вот хотя бы то, что ты забыл упомянуть о прометии… О сложившейся патовой ситуации… Не говоря уже о некоторых более сложных измерениях проблемы.

— Вот и отлично, Учитель, — пожал плечами Давир. — Думаю, ты напрасно потратишь время, но, если хочешь, расскажи ему обо всем этом. А когда разговоритесь, не забудь его также просветить на предмет, как чистить зубы и подтирать зад, а то я бы не хотел увидеть тут у нас последствия его неумения справляться с исполнением этих двух жизненно важных функций. Короче, делай что хочешь, только делай это у бруствера, со стрелковой ступени. Сейчас все еще твоя очередь караулить. И помни: то, что нам теперь придется нянчиться с необстрелянным юнцом, совсем не значит, что орки отказались от своего намерения нас убить.

— Видишь их? — спросил у Ларна Учитель несколько минут спустя, когда стоял рядом с ним на стрелковой ступени, указывая куда-то в сторону нейтральной полосы, в то время как Давир с остальными, удобно расположившись на дне траншеи, азартно играли в карты. — Ту темно-серую рваную линию метрах в восьмистах отсюда? Это передовая орков.

Взяв полевой бинокль, который одолжил ему Учитель, Ларн направил его туда, куда указывал ему этот высокий человек, и стал напряженно вглядываться в раскинувшиеся перед ними просторы пустоши. Вот! Он увидел ее. Извилистую линию траншей, которая протянулась по всей длине сектора на той стороне нейтральной полосы. Скользя по ней взглядом, он замечал, как время от времени в его поле зрения попадает то орк, то гретчин. Вернее, их головы, которые высовывались лишь на мгновение и затем быстро исчезали, поскольку их обладатели тут же скрывались за бруствером, протянувшимся вдоль всей линии.

— Не пойму, как я не видел этого раньше? — удивился Ларн. — Полевой бинокль, конечно, помог, но теперь мне все так отчетливо видно… Как я мог этого не заметить?

— Все дело в восприятии, — начал объяснять Учитель. — Ты заметил, насколько серый здесь ландшафт? Грязь, скалы, небо, даже постройки? Когда человек впервые сюда попадает, детали окружающего мира легко сливаются для него в один монотонный цвет. Но есть и оттенки. Кто проживет в этом городе подольше, тот постепенно начинает их различать. Ты слышал, что в языках жителей некоторых заросших джунглями миров существует около сорока различных слов для зеленого цвета? На самом деле все эти сорок слов соответствуют различным оттенкам зеленого. Оттенкам, которые для нас ничем друг от друга не отличаются. Однако восприятие тех, кто проживает в этой зелени, так обострилось, что для них разница между ними так же очевидна, как разница между черным и белым. То же самое и здесь, в Брушероке. Поверь, ты сам удивишься, насколько хорошо твой глаз станет различать все оттенки серого, стоит тебе прожить в этом городе несколько месяцев.

Конечно, — продолжал он, похоже пребывая в восторге от того, что наконец-то нашел аудиторию, готовую слушать его многословные лекции, — в обычной ситуации ты, проявив известную наблюдательность, не пропустил бы линию обороны орков. Ряды наспех возведенных стен, земляных валов и частоколы штандартов их вожаков тянутся от одного сектора к другому. Еще могут быть искусственные завалы из сожженной техники и горы трупов, которые они используют для защиты от пуль вместо мешков с песком. Детали разнятся от сектора к сектору. Месяц назад мы размещались в секторе 1–11. Там орки применяли большие импровизированные баррикады, которые они сами же разметывали, когда бросались на нас в атаку. Затем они их снова отстраивали, но только для того, чтобы в следующее же крупномасштабное наступление опять разрушить. И так снова и снова… Видишь ли, у орков нет единой централизованной командной структуры, какая есть у нас. Допускаю, что когда их вожаки не слишком заняты грызней друг с другом, они объединяются под властью какого-нибудь одного военачальника. Но если взять положение в каком-то отдельном секторе, то там локальный вожак волен делать все, что ему заблагорассудится. И как иногда случается, противостоящий нам вожак, похоже, решил взять с нас пример — он приказал своим подчиненным копать и строить подземные блиндажи со скрытыми переходами и глубокими траншеями, а не типичные для орков нелепые крепости. Возможно, что он одареннее любого обычного лидера орков. Но также возможно, что он просто обезьянничает, копирует нашу тактику, не держа в голове никакого продуманного плана. На самом деле, применительно к оркам это всегда трудно определить. Даже мне, после десяти лет, что я здесь провел, все еще сложно бывает понять, с глупым орком я имею дело или с умным.

— Так что, вы тоже здесь уже десять лет? — удивился Ларн. — Когда Репзик сказал мне, что он здесь так давно, я едва смог в это поверить.

— Мы все здесь с того времени, — ответил Учитель. — Я, Давир, Булавен, Владек, Челкар, Свенк, Келл… Все, кто из нашей роты. Все, кто с Вардана, по меньшей мере. Конечно, многие прибыли сюда как пополнение. Как ты или Зиберс… Эти пробыли здесь значительно меньшее время.

— Так, значит, Зиберс не с Вардана?

— Он? Нет, как я уже сказал, он прибыл с пополнением. Присоединился к нам около двух месяцев назад, плюс-минус несколько дней.

— А в остальном полку как обстоит дело? Там, среди них, много новичков из пополнения?

— В остальном полку? Ты не понял меня, салажонок, — с грустью сказал Учитель. — Рота «Альфа» это и есть Девятьсот второй Варданский. Мы — всё, что осталось здесь от варданцев. Все остальные мертвы.

— Вы хотите сказать, что полк уничтожен?! — в ужасе воскликнул Ларн. — От целого полка остались в живых только две сотни человек?!

— Все еще хуже, салажонок. Когда мы только высадились в Брушероке, Варданских полка было три. Но с тех пор мы понесли большие потери. В первую же неделю нашего здесь пребывания мы потеряли Семьсот двадцать второй Варданский, который был почти полностью уничтожен, когда ставка приказала нам пойти в теперь уже легендарную безумную атаку на позиции орков. Те немногие, кто после нее уцелел, влились в ряды Восемьсот тридцать первого Варданского, который, в свою очередь, довольно быстро вошел в состав Девятьсот второго. Затем, когда в последующие годы потерь стало еще больше, количество рот в Девятьсот втором все время сокращалось, а сами они постоянно переукомплектовывались. И так до сегодняшнего дня, пока от нас наконец не осталась лишь одна рота «Альфа». По последним данным, если не ошибаюсь, вся наша боевая мощь состоит из двухсот сорока четырех человек, из которых только три четверти, возможно, прибыли из Вардана. Получается, что из шести тысяч, которые десять лет назад участвовали в высадке на планету, всего в этом городе осталось около ста восьмидесяти варданцев. На самом деле это не слишком уж отличается от того, что произошло с твоей родной ротой. Видишь, идет война на истребление. То же самое происходит с любым другим гвардейским полком в этом городе. Конечно, раз мы так долго находимся на передовой, то и досталось нам больше, чем другим, но сомневаюсь, что в городе есть хоть один полк, где удалось сохранить больше тридцати процентов его первоначального боевого потенциала. Это Брушерок. Здесь все истощается и истребляется. Хотя, учитывая название места, едва ли стоит удивляться.