Дзен московского олигарха - Евгения Кретова

– Не в этом дело, – признался откровенно: – Мы не готовы сейчас к приемке, ребята и так пашут двадцать часа в сутки. Начну шевелиться, покажу, что что-то заподозрил. Они поменяют стратегию. А времени ее проработать у меня уже не будет, понимаешь? – девушка настороженно кивнула, пристально вглядываясь в его лицо. – Если Барановский знает, что будет иметь доступ ко всем материалам, то зачем он организовал слив информации, зачем это покушение на Толмачева?

– А это точно он? – Варвара с недоумением пожала плечами, в который раз угадав мысли Фадеева.

– Я жду их следующий шаг. Он либо подтвердит твою гипотезу, либо опровергнет, – отрезал молодой человек. Он встал, заправил футболку на спине, протянул девушке руку: – Ужинать пойдем?

Это был первый семейный ужин, на котором оказалась Варвара.

За столом собрались мрачная Светлана и апатичный Олег, приехавшие рано утром, пока Варвара спала. Толмачев выглядел уставшим, был бледен и хмур. Мама беспокойно поглядывала на него, ковыряла вилкой в тарелке.

Фадеев тоже присутствовал, сидел справа от Томачева-старшего, был спокоен как скала, жевал с аппетитом и молчал.

Вообще это был самый молчаливый совместный ужин, который когда-либо доводилось видеть. Наверное, более приветливы друг с другом постояльцы какой-нибудь гостиницы.

Варвара решила не вмешиваться. Олег со Светланой, понятное дело, не довольны, что их сорвали, притащили к отцу, у которого новая любовь. Теперь им, взрослым и самостоятельным людям, приходится подстраиваться под отцовский быт и уживаться с чужими, в сущности, людьми – Варварой и невестой отца: та еще перспектива, девушка охотно это понимала и даже сочувствовала. С Толмачевым и Фадеевым вообще все ясно – их мысли там, в контракте, вокруг интриг.

Девушка уткнулась в тарелку, прикидывая, когда все это может закончиться. Фадеев вроде упоминал пять дней. Значит, на будущей неделе, отметив день рождения Таньки, институткой подруги, можно выходить на работы и под шумок перебраться в московскую квартиру – из области-то ездить неудобно и долго. Это еще сейчас, летом, когда москвичи в отпусках да на дачах, можно более-менее свободно передвигаться. Мысль избавиться от душноватого покровительства и навязчивой опеки внушила оптимизм. Варвара мечтательно прищурилась, отправила в рот порцию. Спагетти со спаржей и овощным рагу. Диковинный салат с кусочками ананасов и беконом не «зашел» – Варвара с сомнением отодвинула от себя тарелку.

Не обращая внимание на мрачных хозяев, придвинула к себе серебристый чайник, плеснула в чашку ароматный чай. Принюхалась с наслаждением: в чем знает толк повар Толмачева, так это в сортах чая. Варвара вздохнула, взяла из вазочки имбирное печенье. Варвара была не самой большой поклонницей выпечки, но устоять от миндально-имбирного аромата не смогла.

– Вкусно? – голос Светланы выдернул из задумчивости.

Варвара проглотила печенье, запила чаем. Кивнула.

– Да, очень вкусно.

– Смотри, не увлекайся с комплиментами Анне Васильевне, – едко заметила Толмачева. – Не то будет тебя закармливать сдобой. Пару месяцев, и задница от ее изысков и вечного сидения превратится в чемодан.

Толмачев-младший раздраженно поморщился, одернул сестру:

– Свет, прекрати.

Та шумно втянула носом воздух, поджала губы.

– Ты-то что возбудился? – бросила с вызовом.

Варвара с недоумением посмотрела на новых родственников, взгляд упал на Фадеева: тот, отставив кружку с чаем, холодно наблюдал за сценой. Олег неторопливо откинулся на спинку стула, заметил:

– Мне, знаешь, тоже не особо климатит отцовская забота, но я на людей не кидаюсь…

– Молодец, нацепи медаль на грудь, – огрызнулась Светлана.

– Света, хватит, – Толмачев-старший повысил голос, спор захлебнулся, но повис едким туманом над столом.

Девушка поджала губы, кивнула на Фадеева:

– Глеб теперь тоже с нами двадцать четыре часа будет?

Варваре показалось, или в ее голосе прозвучала обида? Девушка с интересом посмотрела на безопасника, тот изучал Толмачеву и задумчиво крутил в руках чайную ложку.

– Если надо будет, то да. Сегодня у нас еще дела, – Григ-Григ невозмутимо отозвался, встал.

Ольга подскочила, чтобы поддержать его, но мужчина небрежно чмокнул ее в висок и отмахнулся, поманил за собой Фадеева. Вместе они скрылись в кабинете.

Если бы не мать, Варвара уже сиганула бы в свою комнату, но не оставлять же ее с этой фурией. Девушка настороженно замерла.

Светлана тяжело опустила голову на руки, вздохнула:

– Ольга Петровна, Варя. Простите меня. Я сама не знаю, что несу. На нервах просто.

Варвара полоснула ее взглядом:

– Ну да, мать-то не на нервах.

Ольга Петровна одернула дочь:

– Варя! Не смей, – она отвернулась, рассеянно окинула столовую. – Мы все сейчас на нервах. Поэтому предлагаю не дергать друг друга еще больше. Гриша сказал, что это все продлится несколько дней. Неужели мы не продержимся это время?

Все посмотрели на Светлану. Та пожала плечами:

– Что вы все на меня уставились? Я и сегодня ничего такого не имела ввиду, просто поинтересовалась у Варвары, нравится ли ей стряпня. Нравится – и хорошо… Я сегодня должна была вылететь в Италию…

– Я бы тоже с удовольствием была сейчас в другом месте, – Варвара сердито встала, отодвинула от себя стул. – Мне это вообще все нафиг не сдалось. Ни дача эта ваша, ни семейные ужины… С ананасами.

Почему-то сладкий тропический фрукт, с таким пафосом отправленный в салат, ее задел больше всего.

Мать строго окрикнула ее:

– Варь! Прекрати.

Девушка захлебнулась возражениями. Сотовый, подаренный Толмачевым, кстати пискнул принятым сообщением. Она покосилась: на аватарке обозначилась физиономия Фадеева. Под ней – короткое сообщение: «В кабинет зайди».

– Я пойду, – она демонстративно подхватила сотовый, пересекла столовую и вышла в холл.

* * *

Постучала в кабинет Толмачева.

– Заходи, Варвара, – Фадеев будто ждал ее под дверью, широко распахнул ее перед ней.

Мельком, но внимательно и остро окинул ее взъерошенный вид, скользнул взглядом по покрывшейся нервными пятнами шее. Пропустил внутрь.

Кабинет Толмачева оказался самой стандартной и предсказуемой комплектации. Темная дубовая мебель, темные портьеры, мягкий ковер, приглушающий звуки, стеллажи с книгами и документами. Освещение мягкое, теплое. Вид дорогой, презентабельный и… неуютный.

Толмачев сидел на диване, у окна, отставив перебинтованную руку, тяжело положил ее на спинку.

– Садись, – показал на кресло напротив. Варвара неохотно опустилась в него, Фадеев устроился в соседнем кресле, по пути сунул ей в руки чашку с горячим кофе.