Мы восстанем завтра - Анатолий Гончар

– Тьфу ты! – в сердцах сплюнул Аркадий, собственно, не сильно удивившись. Он знал, точнее, был полностью уверен – тот скоро вернется, вернется пополнить боеприпасы и дать возможность экипажу размять ноги. Танк не первый раз уезжал, но каждый раз возвращался. Оставалось ждать.

«Лишь бы только хватило решимости», – мелькнула мысль и дрожью растеклась по всему телу – тех граммов, что Аркадий хлопнул несколько минут назад, оказалось мало. «Проклятая» никак не желала «брать».

– От блин! – Аркадий приглушенно выругался, отпрянул от щели, развернулся и быстро зашагал к дому. Скрипнув входной дверью, он прошел на кухню, налил стопку… Схватил, поднес ко рту, подержал несколько мгновений, затем решительно, со стуком, поставил на стол, ткнул указательным пальцем в верхний край. Стакан опрокинулся, прозрачная жидкость потекла на пол. А наполовину полная бутылка легким движение руки отправилась в угол.

«Нет, я сам, сам должен сделать это! Свершить задуманное, суметь, смочь, как когда-то смогли дед и прадед. Свершить с ясностью мысли. Да, именно так! – Сейчас, в это мгновение Аркадий осознал – для того чтобы решиться, ему нужны все силы разума, а водка туманит мысли. – Вот только бы хватило твердости духа… Решиться, да, решиться… Собрать в себе всю боль, всю ненависть и превратить в ярость». – Аркадий глубоко вздохнул, закрыл глаза, вспоминая все случившееся за последние недели, и перед его мысленным взором отчетливо, словно кадры в фильме, понеслись картины виденного. Точнее, сначала пришли звуки – ТОЙ ночью, когда он проснулся от душераздирающего крика, затем был топот ног, одиночные выстрелы и новые крики. Творилось что-то странное и страшное. Он долго не раздумывал, соображал быстро – ствол из сейфа, семью в подвал гаража, дом на замок, сам на страже за кузовом автомобиля. ОНИ появились под утро, вошли в ворота, подошли к дому. Замок на двери их не остановил… Ушли быстро, удостоверившись, что в доме никого. Не мародерствовали. А зачем? Теперь все и так должно было достаться им. Он видел ИХ и теперь знал, кого опасаться. Свою семью окольными путями по полям тем же утром вывез в райцентр к бабке, но то, что успел увидеть по пути, не радовало. Вечером вернулся охранять дом и имущество. За день на улицах появились новые трупы, по всему городу гремели выстрелы. В ближайшем магазинчике «запасся» продуктами, наполнил все имевшиеся емкости водой, заперся, зарядил оба ружья. Он знал как и умел выживать. По соседству по-прежнему кричали люди, слышалась стрельба, а он, как и большинство населения страны, надеялся, что все быстро кончится, пройдет стороной, не заденет, не затронет. Моя хата с краю. Для него и впрямь все прошло стороной, но наведение порядка затянулось. Продукты кончились, вода стухла. Он вышел на улицу, свернул к школе, и на ее дворе… Увиденное до сих пор стояло перед глазами кошмарным сном – трупы, множество разлагающихся трупов, с порезанными горлами, раздавленных машинами… Казалось, их были тысячи… Нет, ему заранее не нравилось будущее с победившими ваххабитами. В тот день он впервые за многие годы обратился к Богу. Просил, молил… И наши победили, жизнь медленно налаживалась, продуктовые карточки, наряды на работы… Аркадий подумывал, не привезти ли обратно семью, и вот все началось сначала. Он мечтал еще раз отсидеться, но новый кошмар не желал заканчиваться, и Аркадий вдруг понял: на этот раз победы могло и не случиться. Он наблюдал за ходом боев и видел, понимал – у обороняющихся не хватало сил, а враги, кажется, все прибывали. Тогда-то он и решил сделать хоть что-то. Грудь вздымалась в тяжелом дыхании – вдруг ставшее необъятным сердце, едва умещаясь в груди, теснило легкие. На улице послышалось лязганье гусениц, рыканье двигателя. Плюясь клубами дыма, «98-й» возвращался к пункту обеспечения. Аркадий с трудом поднял налившуюся свинцом руку, ухватился за ручку дверцы, побагровев от натуги, забрался в кабину. Сердце забарабанило еще сильнее.

– Уф, уф, уф. – Отдуваясь, Аркадий выжал сцепление, включил скорость. Прибавил газ… машина, медленно тронувшись, начала разворачиваться к воротам.

«А Александр Матросов, как он? Что он думал? Он, как и я? Нет, нет. Он… у него… у него не было никакой надежды. А я, а у меня есть шанс. Маленький, но есть. Разогнаться, спрыгнуть… нет… разогнаться, врезаться и прежде, чем все охватит пламя, кубарем скатиться за танк. Так и сделать». Самообман, но стало легче.

Быстро набирая скорость, «КамАЗ» покатил к выходу со двора. Створки деревянных ворот не замедлили движения ни на миллиметр. Переключив передачу, Аркадий резко бросил педаль сцепления, запахло паленым. Педаль акселератора уперлась в полик. Машина быстро приближалась к застывшему в неподвижности «Монстру». Сидевший на башне наводчик заметил несшийся на них бензовоз, мгновенно все понял и прыгнул вовнутрь боевой машины. Лихорадочно дернулась в развороте башня, ствол орудия, очерчивая дугу, пополз навстречу приближающейся опасности. Звон стекла – «КамАЗ» на всей скорости ударил в выставленное ему навстречу жерло орудия. Пробив кабину насквозь, оно вспороло цистерну, и почти тут же, перекрывая скрежет раздираемого металла, рявкнула пушка. Аркадий умер мгновенно, почти не почувствовав боли, не зная того, что его подвиг так и останется неизвестным.

Металлическую оболочку бочки скинуло-сдуло, словно ставшую тесной шкурку насекомого, тонны огненной жидкости разметало во все стороны, но значительная часть мгновенно воспламенившегося бензина, движимая силой инерции, обрушилась на корпус неподвижной стальной махины, на не успевший бежать экипаж, залила огнем обслугу и нагруженный боеприпасами тягач. Огненный смерч охватил ближайшие строения, огромный столб дыма потянулся вверх. Завывание огненного вихря заглушило крики.

Смерь двух ваххабитов – членов экипажа, укрывшихся и пытавшихся отсидеться внутри танка, оказалась страшной, система пожаротушения не смогла справиться с разбушевавшейся стихией. Температура поднялась настолько, что стала пузыриться и оползать кожа лица, рук. Ваххабиты медленно запекались. Детонация боекомплекта явилась бы милостью, но боекомплекта не было. Снаружи в горящем прицепе тягача стали рваться снаряды. Наводчик потерял сознание. Плача и кривя губы от боли, командир «Монстра» с трудом распахнул люк, и ревущее пламя ворвалось в стальное чрево. Над мертвыми телами продолжало бушевать пламя.

Противник в очередной раз откатился назад, и теперь, выявив, как ему казалось, все наши огневые точки, методично расстреливал их из имеющихся в наличии стволов. Здания вздрагивали и рушились целыми подъездами, погребая под собой и мостовую, и защитников города. Восемнадцать «Т-98» неуязвимыми мастодонтами ползали вдоль всей линии обороны, ворочая стволами и с ленивой грацией выбирая понравившиеся цели. Покорно следующая за ними смерть особо щедрую жатву собирала в момент, когда ваххабитская пехота предпринимала очередную атаку и нам волей-неволей приходилось ее сдерживать. Вот тогда танковые экипажи веселились вовсю. Снаряд за снарядом они посылали в оконные проемы, где были видны вспышки выстрелов или замечалось какое-то движение. Начмед с выделенной ему в помощь бригадой городских медиков не успевали отвозить раненых, убитых уже даже не выносили, а лишь оттаскивали в углы комнат, чтобы не попадали под ноги. Стараясь удержать позиции, Пащенков ввел в бой последние резервы, но силы таяли, обещанная из райцентров подмога в количестве семисот «штыков» запаздывала. От личного состава моей роты осталась едва ли четверть, из приданных с утра омоновцев и того меньше. Если бы не подтянувшиеся ополченцы, линию обороны нам бы не удержать.