Фея белой магии - Анна Ольховская

– Именно!

– Вы уверены?

– Почти. Но для стопроцентной уверенности надо сдать анализы.

– А? Что? Да, конечно. – Папаша, похоже, уже не слушал врача, он не отрываясь смотрел на смущенно отводившую глаза Татьяну.

Эскулап оказался достаточно сообразительным, чтобы понять – в данный момент он здесь лишний. Довольно внушительная сумма благополучно перекочевала в карман лекаря, и хозяин кармана так же благополучно откочевал вместе с суммой в свой офис.

– Почему ты мне сама не сказала? – Хали сел на пол возле дивана, на котором лежала его жена, и наклонился к ее лицу.

Его аквамариновые глаза оказались так близко, что Татьяна, в который уже раз, утонула в этой синеве. И выныривать в переполненную болью и страхом действительность не хотелось. Категорически.

– Я сама не сообразила, что к чему, – прошептала она. – Ведь тогда, в первый раз, все было по-другому – мутило, тошнило, кожа болела. А сейчас только слабость какая-то да настроение постоянно скачет, словно укусившая бешеную лису блоха. Плаксивая стала, нудная…

– И в обмороки хлопаешься, пугая меня до смерти. – Муж нежно провел губами по ее щеке, добрался до рта, и на этом разговор благополучно закончился.

До тех пор, пока не проснулись дети. Сообщать им новость о скором пополнении их отряда родители пока не стали, надо было и на самом деле удостовериться в этом.

Пока Хали сгонял мельтешащих Лельку и Деньку в одну кучу, Татьяна снова и снова перечитывала письмо подруги. Теперь ей можно было задавать бесконечные «Почему так?» лично себе, поскольку ощущение зарождения новой жизни приходит к ней в самые трагичные моменты жизни.

В первый раз это произошло тогда, когда она считала, что Хали предал ее, а впереди был только мрак в рабстве у бедуинов. Теперь – в момент, когда подруге грозит смертельная опасность, а она, Татьяна, не в силах ей помочь.

К тому же вряд ли кто поверит в эту опасность, письмо действительно написано Анютой, и в нем все логично и объяснимо. А если еще подтвердится болезнь Ники и ухудшение состояния Алексея, то никто и слушать не станет истеричную в связи с беременностью женщину.

Остается дождаться вечера и новостей от Левандовского.

Вы когда-нибудь видели раздувшегося от важности голубя, проглотившего лампочку мощностью двести ватт, причем горящую? Нет? Вот и Татьяна раньше такого и представить не могла, но собственный муж, выплясывавший вокруг нее с приседаниями и гордым воркованьем, иных ассоциаций не вызывал. Он их, ассоциации, вообще не звал – не звонил, эсэмэсок не посылал, даже не телеграфировал. Он просто надувался от гордости и светился от счастья. Ассоциация пришла сама.

А еще господин Хали Салим стал жутким занудой. Татьяна долго терпела бережное заворачивание в вату внимания и укладывания в мягкие опилки заботы, целых три часа терпела. И то, что для спуска по лестнице ее бережно подхватили под локоток, а по дороге на пляж держали над головой зонтик от солнца (что вызвало легкое недоумение у прохожих и бурное веселье Лельки с Денькой), и сооружение из пляжного шезлонга трона царицы Савской. Но когда свихнувшийся от радости супруг решил, что пляжного навеса явно недостаточно для защиты будущей матери от коварных происков солнца, и попытался водрузить над головой жены тот самый злосчастный зонтик, Татьяна не выдержала:

– Ты еще двух полуобнаженных негров с опахалами сюда подгони, для придания картине завершенности.

– Какой картине, мам? – Денька, вместе с сестрой решивший принять активное участие в новой папиной игре, отвлекся от сооружения вокруг шезлонга бастиона из песка.

– А почему, интересно, тебе нужны именно полуобнаженные негры? – проворчал Хали, вытаскивая из сумки очередную подушечку и пытаясь подсунуть ее под спину жены. – Чем тебя не устраивают карлики с опахалами?

– По голове потому что будут стучать из-за недостатка роста и сделают из моей несчастной головы опухало! – Татьяна выхватила едва успокоившуюся подушку и запустила ею в супруга. – Ты угомонишься сегодня, а?! Хватит сходить с ума, я такая же, как была утром, ничего не изменилось!

– Ну как же, очень даже изменилось! – мурлыкнул Хали, усаживаясь возле шезлонга прямо на песок.

– Но ведь это произошло не сегодня, верно?

– Что произошло, что? – моментально среагировала Лелька.

– Да ничего, просто ваш папа на солнышке, похоже, перегрелся, вот у него временное расстройство и случилось.

– Чего расстройство, живота? – хихикнула дочка. – Как у Деньки было, когда он абрикосов объелся и с горшка не слезал? Ты еще тогда всюду с собой его горшок носила! Папа, а где твой горшок? Он же должен быть большой, да?

– Огромный! – присоединилась к хихиканью дочери Татьяна.

– Сын, – вкрадчиво начал Хали, – по-моему, наши женщины решили устроить бунт на корабле?

– Ага! – подпрыгнул Денька, предвкушая забаву.

– Ерунду вот всякую говорят, расстройство какое-то придумали. Пора их охладить немного, да?

– Пора!

– Тогда тащи Лельку! – завопил отец семейства, подхватил с шезлонга жену и поволок ее в воду.

У сына лихого кавалерийского наскока не получилось, силенок не хватило, поскольку сестра не намного уступала ему в физическом развитии. После недолгой возни Денька решил добиться своего коварством – он свистнул у Лельки любимую панамку и собрался ее, панамку, утопить.

В итоге в воде оказались все. Даже панамка нырнула и в итог, и в воду.

Морская водичка снова вернула Хали утраченную было адекватность, и дважды просить его угомониться не пришлось. Правда, согнать с физиономии ослепительно-радостную улыбку у него не получилось, и побочный эффект не замедлил сказаться – через полчаса количество одиноких дамочек в радиусе двадцати метров от эпицентра сияния намного превысило предельно допустимую концентрацию. Кем допустимую? Татьяной, разумеется.

Когда пляж стал больше напоминать лежбище морских котиков (вернее, кошечек), а от завистливых взглядов началась нервная почесуха, семейство Салимов решило сбежать. Впрочем, нет, не так – покинуть пляж с достоинством. Но достоинство возвращаться в отель не спешило, ему хотелось еще немного понежиться на солнышке.

Пришлось покидать в пляж камнями спешки и легкой нервозности. Только так удавалось пробираться между сопящими от вожделения и злости тетками, не наступая на них (а так хотелось!). Правда, младшие Салимы особой церемонностью не заморачивались, они с визгом и хохотом неслись к отелю, абсолютно не обращая внимания на раскиданные повсюду женские тушки.

Чем несказанно порадовали мамочку. Так приятно было смотреть на вытряхивающих песок из бюста особей. А нечего тут! Тут вам не здесь!

Только во время ужина Татьяна заметила отсутствие дудусика. Кажется, ее не было и на пляже. За столиком в углу сидел только кошелек Казик. Он расположился так, чтобы видеть всех входящих в ресторан, и периодически озабоченно поглядывал на часы. Похоже, пупочка где-то задерживалась, и любящий супруг начинал волноваться. Но пока лишь слегка, аппетит, во всяком случае, Казика не покинул. Зато разнообразнейших блюд на пыхтящий от тяжести столик подкинул в немалом количестве.