Странные занятия - Пол Ди Филиппо

— Послушайте, мистер Войновски, прежде чем мы обсудим «будущие задания» и тому подобное, — Хоуи попытался перевести разговор в то русло, в котором он его себе воображал, — мне нужны кое-какие ответы. Например, какое вам удовольствие в том, чтобы посылать меня рисковать жизнью? И вообще чем занимается ваша подозрительная фирма? Это прикрытие для «Ку-клукс-клана» или еще что? Вы что, пытаетесь развязать расовую войну? Может, вы американский нацист? В этом все дело?

На лице Войновски отразился (настолько, насколько на нем вообще хоть что-то могло отражаться) испуг.

— Будет вам, мистер Пайпер. Прошу вас, давайте обойдемся без наивности или лицемерия. Если позволите, процитирую одну из популярных песен, которыми вы так увлекаетесь: «Довольно лживых слов, час уж поздний».

Тут Войновски помедлил, будто ждал аплодисментов за особо хлесткую остроту.

— Что ж, разберем ваши вопросы по очереди, — продолжал лысый глава «Просвещенного будущего». — Относительно риска для вашей жизни. Я рассудил, что вы вполне способны о себе позаботится. Тем не менее я принял дополнительные меры предосторожности, предоставив вам для охраны Херрингбона. И, в конце концов, вам весьма недурно платят за исполнение обязанностей, которые не требуют чрезмерных усилий. Остальные ваши обвинения также глубоко ошибочны. По составу наших кадров вы видите, что мы полностью интегрированная организация. Если желаете узнать наши цели, могу только сказать, что мы занимаемся распространением информации. Все наши сделки касаются самого абстрактного товара — знаний. В конце концов, сейчас же век информации, мистер Пайпер, и компании, подобной нашей, выпало сыграть в нем ключевую роль. Сожалею, что не могу выразиться конкретнее. Но в настоящий момент вы просто не готовы воспринять более подробную информацию о том, что мы делаем. Возможно, вы поверите мне на слово, что мы не предпринимаем ничего, что показалось бы вам этически неприемлемым. Мы просто способствуем потоку информации.

Хоуи был отчасти сбит с толку, отчасти смягчен, отчасти разъярен. В голову ему пришло только:

— Сомневаюсь, что хочу и дальше у вас работать.

Войновски переложил с места на место несколько документов.

— Разумеется, решение целиком и полностью за вами, мистер Пайпер. Но к чему такая спешка? Могу я порекомендовать вам отправиться на продолжительный ленч и лишь затем сообщить мне о вашем решении?

— Ну да, наверное. Ладно, идет.

Хоуи ушел.

Оказавшись на улице, он направился к Юнион-сквер, по дороге обдумывая слова Войновски.

Приблизительными границами Юнион-сквер служили Семнадцатая с севера, Бродвей с запада, Четырнадцатая с юга и Парк с севера. С тех пор как муниципалитет привел площадь в порядок, она превратилась в пару чудесных травянистых акров прекрасного, затененного деревьями парка.

Некоторое время Хоуи, размышляя, бродил по знакомым дорожкам. Наконец он очутился перед газетным киоском на Бродвее, где стал лениво рассматривать журналы.

Тут было, наверное, полсотни названий. Издания охватывали весь мыслимый диапазон человеческой деятельности.

«Ежемесячник двустворчатых моллюсков», «Брошюра онаниста», «Дельтапланеризм и коллекционирование марок», «Грузовики, фуры и миниатюрные железные дороги», «Тайм», «Ньюсуик», «Нью таймc», «Новости недели», «Софт и субкультура клеток», «Культуризм и садоводство в картинках», «Позорные истории», «Квартальный альманах палача», «Личность», «Эго», «Ид[13]», «Подсознание», «Гурман», «Обжора», «Ежегодник постящегося», «Психология сегодня», «Психология вчера», «Психология завтра», «Дайджест звездочета», «Проснись!», «Восстань!», «Сбрось цепи!», «Возрадуйся!», «Будь!», «Спи»…

От названий у Хоуи пошла голова кругом. Заметив через дорогу «Макдоналд», он решил, что надо перекусить.

У стойки он изучил наклонное меню над головой. Господи, такое впечатление, что каждый день добавляют новые строчки. «Мак-это», «Мак-то»… Наконец Хоуи попросил просто гамбургер и «коку», подождал, получил заказ и ушел с сальным пакетом в кабинку.

Доев гамбургер до половины, Хоуи заметил, что за ним наблюдает какая-то женщина.

Высокая, смуглая, она как будто нервничала. Черные волосы взлохмачены по последней моде, будто спутаны ветром, глаза — аномальной, почти химической голубизны, точно две лужицы жидкости для мытья окон. В руке у нее была сигарета, на столе перед ней — переполненная пепельница.

Поймав взгляд Хоуи, она глубоко затянулась, потушила сигарету и, встав, подошла к нему.

Остановившись у его столика, женщина с едва заметным акцентом произнесла:

— Должна вам сказать, вы в серьезной опасности. Сука треклятая!

Хоуи уронил недоеденный гамбургер.

— Про… прошу прощения?

Женщина, казалось, рассердилась.

— Не тратьте время, разыгрывая невинность. На карту поставлена ваша жизнь. Вы должны пойти со мной. Черт, отвали, сукин сын.

Все уставились на Хоуи, и он почувствовал, как заливается краской.

— Послушайте, дамочка, я не знаю, о чем вы говорите, — очень тихо и размеренно начал он, словно желая подчеркнуть, что не он тут сумасшедший. — И попросил бы вас перестать меня обзывать.

Приложив руку ко лбу, женщина закрыла глаза. Плечи у нее поникли, а сама она вдруг показалась очень усталой.

— О Господи, я снова ругаюсь? Извините, пожалуйста, просто ничего не могу с собой поделать. У меня медикаментозный синдром Туретта: неконтролируемое сквернословие. Но пусть это вас не смущает, к моим словам болезнь отношения не имеет. Послушайте, на нас все смотрят. Не могли бы мы поговорить в сквере?

Хоуи сделал бы что угодно, лишь бы избежать пристального внимания остальных посетителей. Бросив недоеденный гамбургер, он встал и вышел вслед за женщиной.

В сквере они сели на скамейку.

— Меня зовут Фатима Моргенштерн, — представилась женщина. — История моей жизни значения не имеет. Но одно вам знать нужно: вы связались со смертельно опасными людьми. Для вашего же блага вы должны с ними порвать. Не помогайте им больше в их безумных затеях. Черт. Хрен. Срань господня.

Невзирая на явную искренность и заверения в том, что она хочет ему помочь, Хоуи почувствовал необъяснимую неприязнь к этой женщине. Ему не нравилось, когда ему говорят, что делать. Он хотел сам принимать решения.

— Не могу в это поверить, — сказал он. — Я ни разу не видел, чтобы там делали что-то по-настоящему дурное. То есть даже если взять письмо, с которым меня отправили в Гарлем… если вам про это известно… Ну, если это правда, то людям надо рассказывать про сокрытие преступлений. Нет, я, пожалуй, останусь там еще ненадолго.

Хоуи сам удивился, услышав, как защищает «Просвещенное будущее». Он что, действительно хочет там остаться? Наверное, да. Теперь, когда он произнес это вслух, решение принято.