Новая жизнь не дается даром - Татьяна Полякова

— Ты слышала? Про Сабова кто-то расспрашивал. Я уверена, это был наш Аркадий, — зашептала Женька.

— Ты мне лучше вот что скажи, — вздохнула я. — Мы что, Михалыча подозреваем?

Вопрос поверг подругу в изумление.

— Михалыча? В убийстве? Да брось ты… Хороший мужик, беззлобный, веселый…

— Тогда что мы здесь делаем?

Женька оставила вопрос без ответа.

— Надо на дом взглянуть. Если он Аркадия заинтересовал, значит, и нам нужен.

— Хорошо. Только машину лучше где-то спрятать. Старичок очень любопытный, и мы ему, по-моему, показались подозрительными. Чего доброго, милицию вызовет.

Машину мы оставили на опушке леса и пешком вернулись в деревню, но заходить в нее не стали, обошли стороной за огородами. Идти было ужасно неудобно, трава доставала до пояса, да и рассказы о болоте сделали свое дело. Я косилась по сторонам и тяжко вздыхала.

Дом Михалыча стоял особняком, довольно далеко от деревни. Двор завалился на одну сторону, крыша над ним провисла, вот-вот рухнет, но сам дом еще держался. Окна заколочены, на двери замок, а вот покосившиеся ворота были слегка приоткрыты.

— Зайдем? — предложила Женька.

— Что ты там надеешься найти? — проворчала я. — Аркадий, если здесь был он, конечно, в дом не заходил.

Но Женька уже потянула створку ворот на себя, она со скрипом сдвинулась с места, и подружка протиснулась в образовавшуюся щель. Конечно, я полезла следом. Из-за многочисленных прорех между бревен на дворе было светло. По ступенькам мы поднялись в сени, толкнули входную дверь, и она открылась. Узкий коридор, направо дверь в комнату, слева чулан, впереди выход на терраску. Паутина и запустение. Узкая лестница вела на чердак, но мы вошли в первую дверь. Кухня, русская печь в углу, еще одна дверь, за дощатой перегородкой стояла железная кровать, стол у окна, колченогий стул и комод. Широкие половицы скрипели под ногами.

— Идем отсюда, — позвала я, вид брошенного жилища вызывал уныние.

— Давай в чулан заглянем, — предложила Женька.

В чулане стоял сундук, оказавшийся пустым. Женька, кинувшаяся к нему с непонятной надеждой, в досаде захлопнула крышку.

— Остался чердак, — заявила она.

— Зачем тебе чердак? — возмутилась я.

— Ну… там можно обнаружить что-то интересное.

— Боюсь, это не наш случай, — хмыкнула я, но на чердак полезла.

Стекло в слуховом окне отсутствовало, и духота стояла страшная. Я начала чихать от скопившейся здесь за долгие годы пыли. Бельевые веревки, натянутые от столба до столба, брошенная за ненадобностью антенна, кипа старых журналов и прочий хлам. Женька пнула ногой лист фанеры и присела на корточки, что-то разглядывая, а меня заинтересовали старые журналы. Я так увлеклась, что забыла про Женьку. Она сама о себе напомнила.

— Анфиса, — позвала подруга, — кажется, здесь тайник.

Женька по-прежнему сидела на корточках и разгребала руками луковую шелуху у своих ног. Под мусором обнаружилось что-то вроде люка. Женька приподняла его. Теперь стало ясно — перед нами действительно тайник. Совершенно пустой, к великому нашему негодованию. Подруга в досаде ударила по днищу ногой, фанера внизу треснула, и мы увидели чемодан. Такие были в ходу лет тридцать назад. В общем, обычный чемодан коричневого цвета с двумя застежками. Само собой, Женька решила заглянуть внутрь. Застежки щелкнули, она приподняла крышку, и мы в недоумении уставились друг на друга. В чемодане лежали пачки денег. Много. То есть чемодан был заполнен ими наполовину. Женька присвистнула и взяла одну пачку в руки.

— Ничего себе. Михалыч у нас, оказывается, подпольный миллионер.

— Был, — кивнула я. — Теперь это просто макулатура.

— Ага. Вот только откуда у него такие деньги?

— Ну, не знаю. Может, он огурцами торговал? Я слышала, раньше некоторые на этом миллионы зарабатывали. — Я тоже повертела пачку в руках. — Есть люди, которые банкам не доверяют. Предпочитают трехлитровые банки, в нашем случае — чемодан. Копил человек денежки, потом вдруг реформа, и денежки тю-тю. Меня бы на месте Михалыча инфаркт хватил, а он ничего, выжил.

— Может, насчет огурцов ты права, но тут же куча денег. И купюры все крупные.

— В те времена счет шел на тысячи.

— А здесь не один миллион. Надо бы пересчитать.

— Пересчитай, если делать нечего.

Не успела я это произнести, как настороженно замерла. Вне всякого сомнения, к дому подъехала машина.

— Черт, — выругалась Женька, захлопнула чемодан, зачем-то подхватила его и бросилась к лестнице. Я за ней.

Не успели мы спуститься, как кто-то поднялся на крыльцо. Мы метнулись вправо, потом влево, а затем, не сговариваясь, юркнули в чулан. В этот момент входная дверь открылась, и в дом вошел Михалыч. Через щель в двери я его хорошо видела. Мы с Женькой замерли, стараясь не дышать, а он сразу же прошел к лестнице и полез на чердак. Мы слышали, как он передвинул фанеру, а потом громко выругался. Потоптался там еще немного и спустился вниз. Я закрыла глаза, пытаясь представить, что произойдет, если он нас обнаружит, то есть как мы будем оправдываться? Но Михалыч стремительно покинул дом, а мы с Женькой вздохнули с облегчением. И тут услышали голоса.

— Решил на дом взглянуть? — спрашивал, вне всякого сомнения, наш недавний собеседник.

— Да вот приехал проверить, — неохотно ответил Михалыч.

— Стоит дом, чего ему сделается.

— Он сейчас ему про нас расскажет, — шепнула Женька испуганно. Может, у старика и были такие намерения, но Михалыч разговор не поддержал. Мы услышали, как машина тронулась с места.

— Уехал, — с облегчением шепнула я. Женька покосилась на чемодан.

— Анфиса, а ведь он за ним приезжал.

Спорить с этим было трудно.

— Вот что, — сказала я. — Надо вернуть чемодан на место. И сообщить о нем Гудкову.

— Может, лучше деньги с собой взять?

— Хуже. И не возражай.

Чемодан мы оставили на чердаке, положив обратно в тайник и прикрыв листом фанеры, и припустились прочь от дома. Разумеется, всю дорогу гадали, что это за деньги и с какой стати они вдруг понадобились Михалычу.

Въехав в город, Женька позвонила Гудкову на мобильный, но ответить он не пожелал. Рабочий телефон тоже молчал, что не удивило, время было позднее.

На следующее утро я загорала на лоджии, а Женька развернула кипучую деятельность, но об этом я узнала только к обеду, когда она появилась у меня.

— Вот, — Женька положила на стол несколько листов бумаги.

— Что это?

— Ксерокопии статей из газет, которые так заинтересовали Аркадия.

Я схватила листы и принялась читать. Речь в них шла о громком уголовном деле. Хищение, растраты и прочее. Вряд ли все это показалось бы мне интересным, если бы не примечательная деталь. Один из фигурантов этого дела внезапно исчез. Вместе с ним пропал и его десятилетний сын. Аркадий Митрошин. Мать его умерла лет за пять до описываемых событий, других родственников не было. Отца с сыном искали, но найти не смогли. Высказывались предположения, что они покинули страну и где-нибудь неплохо устроились. Митрошин-старший ожидал ареста и заблаговременно смылся, прихватив похищенное и родного сына, более ничего его здесь не держало.