Новая жизнь не дается даром - Татьяна Полякова

— Ну, надо же, — жалко пробормотала я и залилась слезами. Теперь мне очень хотелось, чтобы Вовка, каким бы он ни был мерзавцем, чудесным образом вдруг оказался жив. И пусть бы пакостил дальше, это все-таки лучше, чем труп на лестничной клетке и перспектива объясняться с милицией.

Не знаю, сколько еще я бы стояла, возмущаясь злодейкой-судьбой, если бы внизу не хлопнула дверь подъезда. Сейчас меня застукают над трупом врага — и пиши пропало. Схватив пакет с мусором, я осторожно поднялась в свою квартиру. Закрыла дверь и без сил повалилась на банкетку. Однако к тому, что происходит в подъезде, прислушивалась. Шаги, а вслед за этим голос соседки, Прасковьи Ивановны.

— Это что ж такое делается! — возмущенно заявила она. — Нет у людей совести. Так напиться на рабочем месте. Глаза бы на вас, алкашей, не смотрели. А ну, встал, и марш отсюда. Батюшки-светы…

— И тут же заорала на весь подъезд: — Караул!

Я разрывалась между беспокойством за даму в годах, которую запросто мог хватить удар от такого-то зрелища, и нежеланием вновь оказаться возле трупа. Приди я на помощь соседке, пришлось бы вызывать милицию, а значит, рассказывать о том, кто такой убиенный Дед Мороз. Делать это мне очень не хотелось. К встрече с милицией я совершенно не готова. Конечно, я не сомневалась, что обо мне они все равно узнают, но лучше позже, чем сейчас. И я малодушно затаилась, надеясь, что кто-то другой услышит вопль и придет Прасковье Ивановне на помощь.

— Да куда ж все подевались, ироды, — голосила соседка в большой обиде. Наконец снизу раздался мужской голос:

— Прасковья Ивановна, что на вас нашло с утра пораньше? — Это Лев Захарович, пенсионер, председатель домкома и признанный лидер нашего двора.

— Дрыхнете без задних ног, — гневно ответила соседка. — А в подъезде покойник.

— Какой покойник? — обалдел Лев Захарович.

— Человека убили, старый дурак, вот какой.

Как я и предполагала, через пять минут начался форменный сумасшедший дом. Двери квартир захлопали, народ загалдел, а Лев Захарович командирским голосом возвестил:

— Граждане, не толпитесь, картина преступления должна сохраняться в неприкосновенности. Здесь могут быть следы и отпечатки пальцев.

«Все, моя песенка спета», — решила я, тоже о следах подумав. Приедут менты с собакой и прямиком явятся в мою квартиру. Заревев от отчаяния, я отправилась в ванную. Появиться на лестничной клетке я не рискнула, справедливо опасаясь, что моих актерских способностей не хватит изображать неведение. Однако мое отсутствие среди зевак придется как-то объяснить. Я наполнила ванну водой погорячее, легла в нее и закрыла глаза. Понемногу я успокоилась и пыталась сообразить, что Вовке понадобилось в моем подъезде, да еще в костюме Деда Мороза. Первое, что пришло в голову: он решил со мной помириться. Если честно, не особенно в это верилось. Если бы он и надумал явиться, то непременно замыслив очередную пакость.

С Кострюковым мы познакомились два года назад, когда я устроилась работать в его фирму. В штате числилось всего пять человек вместе с хозяином. Занимались мы изготовлением визиток, рекламных буклетов и прочей полиграфической продукции. Устроиться на работу сразу после окончания института, не имея стажа, довольно трудно, так что, можно считать, мне повезло. Бок о бок со мной трудились бухгалтер Любовь Петровна, дама лет сорока пяти, отличавшаяся болтливостью и нездоровым интересом к чужим делам, непризнанный компьютерный гений Серега Пятаков и дальняя родственница Вовки Ленка Виноградова, девица двадцати одного года от роду, неряшливая, некрасивая и страшно злющая. Во время чаепитий, происходивших не реже пяти раз в день, мы, как правило, обсуждали личную жизнь шефа, которая оставалась для нас загадкой. Вовка занимал отдельный кабинет, часто отлучался по делам, и обсуждать мы его могли сколько угодно. Тон задавала Любовь Петровна. Ей не давала покоя мысль, что такой красавчик все еще не женат. Разговор на излюбленную тему она начинала с одной и той же фразы: «Девки, вы что сидите, рот открыв, такой жених за стенкой… будь я на вашем месте, давно бы его окрутила…» Ленка, не больше нас знавшая о личной жизни родственника, презрительно фыркала и косилась на меня. Пятаков бормотал «что в нем такого особенного» и тоже на меня косился, а я с улыбкой предлагала:

— Может, лучше поработаем?

— Работа не волк, — вздыхала Любовь Петровна, — а вот годы идут. Оглянуться не успеете, как будем с тридцатилетием поздравлять. А после тридцати шансы выйти замуж падают до десяти процентов, это я вам как бухгалтер говорю.

Ленка сопела, уткнувшись в бумаги, а я испытывала легкое беспокойство, потому что на любовном фронте у меня наблюдалось затишье. Не считая бурного романа, случившегося на третьем курсе института, похвастать успехами у мужчин я не могла. Знакомых парней было сколько угодно, но ни один из них, как мне казалось, моей любви не заслуживал. В общем, слова Любови Петровны пали на благодатную почву, и как-то незаметно и вроде бы помимо воли я начала приглядываться к шефу. Хотя бухгалтер и называла его «красавчиком», мне он таковым не казался. Выглядел Вовка, несмотря на возраст (он был старше меня на шесть лет), весьма солидно. Высокий, с наметившимся брюшком, круглолицый, с ямочкой на подбородке и длинными темными волосами. Серега с ухмылкой заявлял, что физиономия у шефа бабья, а волосы он завивает. Мы с энтузиазмом начинали спорить, и в зависимости от того, чья точка зрения побеждала, шеф то начинал нравиться мне, то вызывал легкую неприязнь. Ко мне он относился с большой теплотой, называл не иначе как Мариночкой, однако только этим и ограничивался, пока накануне Восьмого марта не пригласил весь коллектив в ресторан отметить праздник. Посидели мы довольно мило, часов в десять Пятаков отправился домой пешком, а Вовка по-джентльменски предложил развезти женщин по домам. Эта идея мне не особенно понравилась, потому что в ресторане он выпил, и немало, а в таком виде садиться за руль не следовало. Но Ленку с Любовью Петровной это обстоятельство не смутило, и я решила промолчать. Первой восвояси отправилась Любовь Петровна, за ней Ленка, и через двадцать минут в машине остались мы с Вовкой. Я назвала адрес, шеф улыбнулся, сказал:

— Я знаю, где ты живешь, — и самодовольно продолжил, повернувшись ко мне (я сидела сзади): — Я все о тебе знаю. Живешь одна, ни с кем не встречаешься…

— Ну и что?

Он протянул мне бархатную коробочку в виде сердца и произнес:

— Это тебе подарок.

К тому моменту я уже получила из его рук розу в целлофане и набор для маникюра, и наличие еще одного подарка меня насторожило.

— Что это?

— Взгляни. — Самодовольства на его физиономии прибавилось. Я открыла коробочку и обнаружила кольцо с большим камнем. — Красивое?

— В общем, да. Только я не очень понимаю…

— Ты мне нравишься, — сказал он.

— А-а-а… — протянула я и кольцо вернула. — Это очень дорогой подарок. — Кольцо вряд ли было дорогим, но, с моей точки зрения, получать такой презент от шефа весьма странно.