Ловушка - Алексей Николаевич Загуляев

бо́льшей его части. Зачем, в принципе, ему все эти заводы и пароходы? Всё равно он в таких делах ничего не понимает. Он был бы счастлив и десяти миллионам.

«Ну, — подумал он, — или, допустим, тридцати… Да. Тридцати вполне хватит. Можно будет даже квартирёнку какую подыскать в столице. Не в центре, конечно, но так оно даже удобнее за грибами ходить и на рыбалку. И всерьёз задуматься о собственном потомстве. Машина есть, до работы всегда можно доехать. А маленьким детям свежий воздух за Садовым кольцом полезней. Что там делать в центре летом, в жару? Форменное самоубийство. Вон как-то торфяники у них горели, так смог стоял такой, что в противогазах ходили. Да и ну её вообще, эту Москву. Можно дом приличный у себя за городом построить на такие-то деньги. Свой дом — дело хорошее. Вон как у тёти Нади… Вот блин. Тётя Надя. Тут ведь дело, если уж со всею серьёзностью подойти к проблеме, вовсе и не в деньгах. Дело тут в справедливости! Правда должна восторжествовать! А тётю Надю в таком случае можно и простить. Всякого бес в состоянии попутать. Простить в память о безоблачном прошлом. Мало ли она для меня хорошего в своё время сделала».

Так он для себя и решил.

— Спасибо вам огромное, Борис Афанасьевич, — выпалил Максим.

— Анатольевич, — поправил его юрист.

— Ох, да. Простите. Борис Анатольевич. Сколько я вам должен?

— Да ничего не должны, — откинувшись в кресле и сняв очки, довольный собою, произнёс юрист. — Сочтёмся, когда вступите в права наследства. Вопросов у вас после этого, я думаю, станет ещё больше. Тогда и заглядывайте ко мне снова. Рад буду помочь.

— Спасибо, — ещё раз поблагодарил Максим и вышел из кабинета.

Уже усевшись в машину, он решил позвонить Любе. Она быстро взяла трубку.

— Ну что там, Любаш? Сильно тебя прессовали?

— Привет, Максик. Да справилась, вроде, я. Потом они ведь ещё раз приходили. Спрашивали, есть ли у меня машина. Я говорю, водить сама не умею и даже не знаю, где ключи от гаража и от твоей «Нивы». Так они потащили меня показать гараж. Вызвали медвежатника какого-то. Тот открыл при свидетелях замок. Нет машины. Соседи все любопытствуют, думают, что ты чего натворил, раз дела тут такие творятся со вскрытием гаража. А я не знаю, что им и говорить. Ни что умер ты сказать не могу, ни что воскрес. Ни что сбежал не известно куда и зачем, тоже. Сам-то ты как? Когда дома будешь? Может, уж тебе в отделение самому явиться, всё объяснить?

— Не могу, Люба, не могу. Тут такой детектив закрутился, что не скоро ещё финальная сцена будет.

— Какая ещё сцена, Максим? Можешь мне толком всё объяснить?

— Не могу пока. Не телефонный разговор.

— Да брось, Максим. Хватит шпиона из себя строить. Рассказывай всё как есть. А то я с ума тут скоро сойду.

Максим даже слегка обиделся на жену:

— Да не строю я ничего. Сама вот потом увидишь. Ты не накручивай. Успокойся. Всё у меня идёт по плану. Мне ещё на пару дней отъехать кое-куда надо. А потом точно уже вернусь и всё тебе расскажу. Даже в отделение схожу, если так надо.

— Ой, Максимка, — вздохнула супруга. — Не знаю, чего ты там напридумывал себе. Всё равно изведусь вся. Такая уж у меня натура. Но тебя ведь не перекопытишь. Делай как знаешь. И да. Поимей в виду, что по городу уже фото твоё развешивают по всем столбам. Типа «пропал человек».

— Ох ты, ёлы-моталы. Хорошо, что предупредила. Ладно, до связи. Всё будет нормально.

— Дай то бог.

Пришлось Максиму заглянуть ещё в мастерскую, где делали парики. Была такая у них в городе. Помимо париков, мастерили там и костюмы всякие маскарадные. Однажды на Хэллоуин они с Любой надумали закупиться, чтобы посмешить в прошлом году гостей.

Приглядываясь к столбам и рекламным щитам, Максим со всеми предосторожностями добрался до мастерской. Выбрал для себя шевелюру в стиле семидесятых прошлого века и такого же оттенка усы. Примерил — выглядел полным идиотом, сбежавшим с ретро-дискотеки. Но сейчас это было лучше, чем оставаться самим собой — идиотов в списке разыскиваемых не значилось. Там же прикупил и костюм, более других походивший на смокинг. Только пуговицы на нём были с пиратскими черепами. Но, может, и ничего, не заметят. Как-нибудь смешается с толпой, а если сможет добраться до вдовы покойного, чтобы объяснить ей цель своего визита, то уж не до пуговиц будет ни ему, ни ей. Костюм он пока аккуратно сложил в пакет.

В очереди к железнодорожной кассе никто внимания на него не обращал. До чего же докатились люди — совсем ничего не видят вокруг себя. Можно было бы и не шифроваться. То ли от внезапной неприязни к безразличной толпе, то ли от чувства собственного величия из-за дум о предстоящем богатстве, но Максиму не захотелось брать билет в плацкарт и даже в купе. Он купил себе люкс. Одного соседа он ещё мог бы теперь стерпеть. Тем более ехать до столицы всего лишь одну ночь.

Он оставил свою машину на знакомом пригорке недалеко от тётушкиного дома, забежал в дом поужинать на дорожку дошираком, скатился в ду́ше и на такси успел на вокзал к самому прибытию поезда. Денег в кошельке оставалось только на обратный из Москвы путь и ещё чуть-чуть, на непредвиденные расходы. Усталость накатила на него разом, как только он зашёл в своё купе. Соседом его оказалась довольно миловидная девушка лет двадцати пяти, читавшая толстую книжку и не проявившая никаких признаков любопытства. Ну и хорошо. Если бы оказался мужик, то пришлось бы, так или иначе, завязывать какую-нибудь беседу. Разговаривать ни о чём не хотелось. Ноги гудели, голова трещала, мысли путались, отгоняя одна другую, так что сосредоточиться на чём-то конкретном никак у Максима не получалось. Он сходил в туалет умыться, разделся, пока девушка тоже куда-то ходила, лёг и уже через секунду забылся глубоким тревожным сном, прерываемым только толчками и стуком вагонов на нечастых остановках экспресса.

***

Максим проснулся так же внезапно, как и уснул вчера вечером. Первое, что он увидел перед собой, это девушка, которая, сложив на коленях руки и не двигаясь, с опаской рассматривала его. По всему было понятно, что спать она так и не ложилась. И это не удивило Максима, поскольку, поставив себя на её место, он всё представил более ясно. Парик съехал у него с головы, а усы