Единственная для принца. Книга 3 - Анна Агатова

- Опять это чучело мамку к себе потребовало. И почему она мелкой не сдохла?

- Замолчь, гадина черноротая! - старуха, ростом уступавшая девчонке, замахнулась на неё полотенцем, что мяла в руке.

- А ты меня не затыкай, бабка, - независимо дернула плечом Наташка и, отряхивая руки о не очень чистую юбку, пошла к двери под лестницей.

Дамиан глянул на старушку, что гневно провожала взглядом юную хамку. Спросил, кивнув вверх:

- Так это ребёнок плачет?

Бабулька опустила глаза и снова стала мять полотенце.

- Дык да. Дочка Валина.

- Почему так плачет? Болеет?

Движением бровей, плеч, рук старуха без единого слова изобразила повесть, полную отчаяния, о том, что она не знает, никто не знает, и что это такое - не известно. Слова только подтвердили это:

- Дык... не понять же. Плачет вот.

- Надо лекарю показать или целителю!

Бабля глянула на гостя. Неловкость на старческом лице сменилась гневом, глаза блеснули по боевому, и она даже подступила на шаг:

- Ичь какой умной! А то Валя не знает! Она сама разберётьси! Иди-ка вот домой, добрый человек! Спасибо тебе, подмогнул, а теперича иди, иди ужо, - и замахала тёмной, заскорузлой от тяжелой работы ладонью, в сторону двери. - Не трави вот душу магами свома да лекарями, и так не ладно всё...

Дамиану не хотелось вот так уходить, не сказав и пары слов славной женщине с пронзительными голубыми глазами, не поговорив, не спросив, можно ли прийти ещё, не узнав, что с ребёнком. Он, поглядывая наверх, спросил:

- А надолго ли Валери ушла?

И бабуля сокрушенно покачала головой, тоже глядя вверх:

- Раскричалась всё ж Вирка, знать, теперича надолго.

Плач не утихал. Казалось, что так долго и так сильно плакать просто невозможно, но надрывный, истошный детский крик всё продолжался и продолжался. Дамиан с сожалением качнул головой и пошёл в двери - где-то там в кустах осталась его лошадь, а здесь он явно лишний.

- Я ещё заеду, - проговорил негромко, в спину старухе.

Она всё стояла и смотрела вверх, качая головой. И было непонятно: то ли ему кивает, то ли каким-то своим мыслям.

Надо поручить, чтобы разузнали», - думал Дамиан, пуская лошадь рысью и перебирая краткие сведения, которые помнил из доклада. В справке о Валери, поданной службой безопасности Короны, о болезни ребёнка ничего не было сказано.

-... Повелеваю: нечистой преступнице принцессе Тойво, названной при рождении Ило, вернуться к семье и понести заслуженную кару! Чужакам, прибывшим в королевский замок, разрешаю сообщить Короне Бенестарии о нашем решении. И до прибытия нечистой принцессы им запрещено выходить из своих комнат! На то воля моя, короля Оландезии, суровых северных духов, ветров и моря, да пребудут они с нами вечно!

Зиад стоял перед королём как громом поражённый. Юзеппи восседал на троне в богатой шубе из неизвестного Зиаду серебристого меха. Вокруг него стояло множество придворных. Здесь были и сыновья короля: младшие, как всегда, сидели у ног, старшие стояли у трона.

Варген-Фойга, не скрывая торжества, улыбался. Второй принц, Вретенс-Андра, казался всё таким же невозмутимым и отстранённым, с непроницаемым лицом рассматривал пол тронного зала у ног Зиада. И всё так же не поднимал глаз на посла Оландезии, которого сейчас, как по всему выходило, приговорили к бессрочному заключению. И хорошо, если заключение это будет домашним арестом, что безусловно, не самое приятное. Но исключить заточения в каком-нибудь подземелье на неопределённый срок тоже не стоило. Раду, которую уже и нечистой назвали, Бенестария отдавать не станет, это было понятно. Потому его и направили – отстоять свою жену, свою единственную и вытащить Перлу должен он. Он – самое заинтересованное в этом вопросе лицо.

В груди тонко звенело предчувствие боя, и сжав волю в кулак, господин посол ответил:

- Не принимаю воли королевской! И женщину эту прошу себе!

Все замерли и будто перестали дышать - чужестранцу не полагалось знать такого. Зиад отметил, что старший принц перестал улыбаться, а второй поднял на него взгляд. Но всё внимание посла было направлено на короля, который откинул голову к спинке кресла и задрал подбородок, хмуро и молча разглядывая человека, что посмел не принять его волю, смотрел на него сверху вниз и всё сильнее кривил губы.

В рядах немногочисленных придворных, или может, это были советники или министры, послышался лёгкий шум - они переглядывались, пытаясь увидеть ответ на непрозвучавший вопрос: как?

Как чужак узнал о своём праве?

- Отец, позволь? - обернулся старший к королю.

Тот хмуро кивнул, не отрывая изучающего взгляда от посла. И Варген, названный при рождении Фойга, сделал шаг к послу.

- Да знаешь ли ты, чужак, о чем просишь? 

В вопросе слышалась насмешка, издёвка и вызов. Зиад не мог не подыграть «страшному и великому» принцу.

- Н-наверное, - сказал осторожно, запнувшись на первом слоге, и чуть подался корпусом назад, вроде и невольно, вроде и от страха.

Бросил взгляд на Вретенса, второго принца. Он тоже изучал Зиада. Только его чувства читались лишь на уровне эмоций, потому что лицо не выдавало ничего. Наконец внутри принца взметнулось то тихое, спокойное море, обнажая недоумение, тревогу. Что-то ещё? Пожалуй, любопытство и... сочувствие?

Вот и отлично. Значит, Рада была права.

- Ты, чужак, хочешь получить нечистую принцессу, убийцу, предавшую свою страну и короля-родителя? - старший принц кружил вокруг неподвижного посла, словно хищник вокруг добычи.

Зиад опустил глаза. Но вот голову опускать не стал. И плечи держал расправленными. Закусил губу, а потом бросил короткий опасливый взгляд на старшего принца и тихо сказал:

- Да.

- И выйдешь на поединок? - издёвка стала явной и жгучей, глубоко посаженные глаза горели бешеной жаждой крови, а в эмоциях принца пахнуло такой волной яростного восторга и чего-то удушающе чёрного, что Зиад покачнулся, но всё же ответил:

- Д-да.

И продолжая кусать нижнюю губу, исподлобья глядя на Варгена, названного при рождении Фойга.

Тот рассмеялся, физически выпуская чёрные и вязкие, как расплавленная смола, и такие же душные эмоции наружу. Зиад усилием воли закрылся от этого отвратительного и сковывающего потока. И потому следующий вопрос принца воспринял вполне трезво:

- Тогда выберем оружие. На мечах!

Варген подошел, наклонился, так близко нависая над Зиадом огромной тушей, что, казалось, даже ощущался запах из его рта. Неприятная улыбка просто сочилась насмешкой и даже издёвкой.

Чтобы уйти от давления, но не потерять лица, посол сдала в сторону два шага и обратился к королю с поклоном: