Прорывные экономики. В поисках следующего экономического чуда - Ручир Шарма

Если Китай критикуют за стремление к росту любой ценой, то Бразилия, напротив, стремится к стабильности любой ценой. Такая осторожность есть следствие долгой череды финансовых кризисов, пережитых этой страной, когда чрезмерные расходы вели к огромным долгам, унизительным нарушениям обязательств по платежам и постыдной девальвации реала, а кульминацией стала экономическая катастрофа, достаточно недавняя, чтобы воспоминания о ней были по-прежнему свежи в памяти каждого взрослого бразильца. Речь идет о гиперинфляции, разразившейся в начале 1980-х и достигшей своего пика в 1994 году, когда цены взлетели на поистине головокружительные 2100 процентов. Цены в стране росли так быстро, что к моменту, когда компании сдавали чеки на депозит, те теряли до 30 процентов своей стоимости. Компании, соответственно, тоже взвинчивали цены, причем настолько сильно и бессистемно, что в один «прекрасный» момент дошло до того, что маленькая баночка солнцезащитного крема могла стоить столько же, сколько номер в роскошном отеле.

Заработная плата бразильцев индексировалась с учетом инфляции, но далеко не всегда адекватно, поэтому никто толком не знал, хорошо он зарабатывает или нет. Как только людям платили зарплату, они буквально бегом бежали в магазин за продуктами питания. Помимо еды, бразильцы могли позволить себе очень немногое, и отрасли, производящие продукты не первостепенной важности, начали вымирать. Каждый очередной президент, занимая свой пост, предлагал новый план спасения – впрочем, обычно это были вариации одного и того же плана. Заключался он в основном в замораживании цен и введении новой валюты, что за десять лет было проделано пять раз. Крузейро уступил место крузадо, крузадо новому крузейро, а потом крузеро, и так до тех пор, пока наконец этот длительный процесс проб и ошибок не закончился внедрением плана, реализованного в 1994 году, в результате которого в Бразилии был введен реал, нынешняя валюта страны. Но обуздать гиперинфляцию получилось только в 1995 году, после чего регулярные проблемы страны с инфляцией остались позади.

В итоге Бразилия построила государство всеобщего благосостояния, что она просто не может себе позволить. После кризисов 1980-х бюджетные расходы как доля от всей экономики страны неуклонно росли, увеличившись в 2010 году с 20 процентов – типичный для развивающегося мира показатель – до примерно 40 процентов, одного из самых высоких коэффициентов среди развивающихся наций. Сегодня Бразилия уже не та, что прежде. В 1950-х и 1960-х годах ее экономика росла двузначными темпами, и профессора экономики из развивающихся стран, от Южной Кореи до Аргентины, единодушно провозглашали Бразилию моделью совершенства в области экономического развития. Но к 1970-м годам, когда нефтяные потрясения уверенно потянули цены вверх, Бразилия сбилась с верного пути и скатилась к популистским мерам, из последних сил стараясь дать народу комфортную жизнь. Достаточно сказать, например, что принятая в 1988 году Конституция гарантирует всем бразильцам бесплатное медицинское обслуживание и высшее образование. Сегодня каждый третий бразильский работник находится под защитой законов о минимальной заработной плате – вопиющий пример микроменеджмента рынка труда на государственном уровне. Современные экономисты никак не сойдутся во мнении, в какой момент заботливое управление становится эквивалентом плохого управления, но они полностью единодушны в том, что бюджетные расходы должны регулироваться с учетом такого важнейшего показателя, как доходы на душу населения. И если говорить о Бразилии, то в настоящее время государственные расходы должны составлять около 25 процентов от ВВП, а никак не 40. Иными словами, следует признать, что Бразилия уже давно вошла в зону чрезмерных расходов.

Как уже говорилось, обременительная система государства всеобщего благосостояния – это болезнь богатых, но в Бразилии мы имеем дело с полномасштабным примером такой системы при отсутствии достаточно высокого уровня дохода граждан. Чтобы содержать свое огромное правительство, Бразилия взвинтила налоги, и в настоящее время налоговое бремя составляет 38 процентов от ВВП. Это самый высокий показатель во всем развивающемся мире, более характерный для развитых европейских стран с развитой социальной системой, таких как Норвегия и Дания. Столь тяжкий груз налогов, возложенный на плечи физических и юридических лиц в относительно бедной стране, означает, что у компаний не хватает средств на инвестиции в новые технологии и обучение персонала, а это, в свою очередь, значит, что отрасли не развиваются. В период между 1980 и 2008 годами производительность труда в Бразилии росла примерно на 0,2 процента в год, в то время как в Китае этот показатель составлял 4 процента. Данная ситуация четко отражает тот факт, что Китай не только привлекает больше людей к работе на заводах и фабриках, активно инвестирует в новейшее оборудование и строит новые дороги для быстрой доставки готовой продукции на рынок, но и постоянно думает о способах повышения эффективности работников и оборудования. В тот же период – с 1980 по 2008 год – производительность труда в Индии росла почти на 3 процента в год, а в Южной Корее и Таиланде почти на 2 процента. Это одна из главных причин, по которым все вышеназванные страны можно с уверенностью, фактически или в потенциале, отнести к прорывным нациям, а вот Бразилия в эту категорию явно не входит.

С одной стороны, из-за нежелания или неспособности Бразилии инвестировать в новые дороги и фабрики довольно простые задачи, например перемещение грузов по стране, превращаются, по сути, в фарс. Из-за недостатка складских помещений и автопогрузчиков водители грузовиков, доставивших сахар в морской порт в Сан-Паулу, регулярно простаивают у портовых ворот по два-три дня. И далеко не всем им удается довезти груз до порта в целости и сохранности. Один бывший руководитель крупной американской агрофирмы рассказал мне, что его компания доставляла семена из удаленных от прибрежной черты регионов Бразилии грузовиками, но дороги в стране настолько ужасны, что по прибытии в порт Сан-Паулу приемщики зачастую недосчитывались половины груза. А выпавшие из машин мешки с семенами тут же подбирали местные жители, и, по словам того же бизнесмена, он не раз видел, как его продукцией бойко торговали на парагвайских рынках.

С другой стороны, низкий уровень инвестиций представляет для Бразилии весьма серьезную проблему, ибо это означает, что экономика перегревается даже при очень невысоких темпах роста. По сути, речь идет не о чем ином, как о балансе спроса и предложения: если система снабжения страны базируется на устаревших заводах и разбитых дорогах, предложение не может угнаться за спросом и цены неизбежно будут расти. Если государство слишком мало инвестировало в школы и, следовательно, выпускает недостаточно высококвалифицированных рабочих, то заработная плата будет расти. А в последние годы создается впечатление, что экономика Бразилии дошла до предела практически во всех аспектах: давно устаревшие аэропорты в Рио и Сан-Паулу – их не модернизировали несколько десятков лет – из последних сил справляются с ростом воздушного трафика; предприятия страны работают на грани производственной мощности.

Дорожное движение в Сан-Паулу настолько затруднено, что главы крупнейших бразильских компаний создали альтернативную транспортную систему – сеть посадочных площадок на крышах офисных небоскребов. И теперь топ-менеджеры могут летать из штаб-квартиры в штаб-квартиру на вертолете. С тех пор как я услышал об этой системе впервые, мне не раз приходилось пользоваться ею самому, и, должен сказать, хотя она отлично обслуживает бизнес-элиту, для Бразилии в целом ее появление – очень плохой знак. А еще это чрезвычайно инфляционный способ перемещения по городу. Учитывая весьма скромные достижения этой страны, люди, приезжая сегодня в Сан-Паулу и глядя на пустые участки, отведенные под строительство объектов Олимпийских игр 2016 года, сильно сомневаются, под силу ли Бразилии решить эту задачу.