Бабочка в стекле - Елена Левашова

друга. Теперь я потерял его в тебе? – хрипловато прошептал он.

– Мне нужно время. Прошу, не мучай, мне очень тяжело.

– Прости, мне, правда, так стыдно, – он нежно тронул её кисть. – За то, что произошло ночью, и... за утреннее предложение тоже.

– Дай мне время всё забыть, прошу, – Анна смотрела глазами, полными отчаяния и боли.

Сердце её теперь было разбито. Между ними ничего нет. Она всё испортила, разрушила собственными руками. Уважающий Анну и её семью человек, которому она могла запросто позвонить, попросить о чем-то, либо с готовностью выполнить его просьбу, исчез из её жизни. Он живет, думает, работает, грустит, радуется, только она об этом не будет больше знать. Они в один миг стали чужими... Парадокс, но этой близостью укоренилось только одно – разлука. Она не могла больше быть «своим парнем» в юбке, той Анютой, к которой привык Борис. Невозможно перечеркнуть эту ночь и признание, которое она, наконец, решилась ему сделать. Нужно много времени, чтобы забыть всё и жить, как прежде. А будет ли это «как прежде» вообще? Подбежал с пледом Отто. Анна знала, что мужчина неравнодушен к ней, видела его помощь и заботу, но как заставить своё сердце полюбить?

Гости закончили чаепитие и вернулись в конференц-зал. Компания разместилась вокруг большого стола. Анна села рядом с Отто. Колосовские держались вместе. Затянувшееся молчание нарушил Михаил:

– Анна Александровна, раньше времени не хочу вас ни в чем обвинять, но не молчите, если вам есть что сказать. Ведь следствие все равно выяснит правду. Только какой ценой? – он строго, но по-отечески смотрел на Анну.

– Михаил Александрович, мне известно не больше вашего, поверьте. С мужем мы расстались полгода назад, но развод не оформили, и это было моей ошибкой, иначе не пришлось бы все это выслушивать. – Придав голосу твёрдости, ответила Анна.

– Рассказывай, я тебе говорю, где украденные деньги?! – закричала Берта. – Анна опешила от её хамства. – Развод она не оформила! Тут не дети сидят перед тобой! Значит, так он был тебе нужен, развод этот!

– Берта, прекрати, пожалуйста, оставь Анну в покое, – вмешался Борис.

– Боря, хватит защищать эту аферистку! Я с самого начала говорила, что им нельзя верить: ни муженьку её, ни ей! Ты посмотри на себя! Что эта Рауде сделала с тобой? Ты глаз с неё весь вечер не сводишь!

Борис запнулся и покраснел. Проницательности Берты можно было позавидовать.

– Именно сейчас, когда пропали деньги со счетов, она выбрала момент охмурить тебя? Ничего у тебя не получится, пока здесь есть я! – Берта упирала руки в бока, походя на рыночную хабалку.

– Берта Михайловна, умерьте пыл, прошу вас. Охмурять я никого не собираюсь. Я тоже умею кричать, поверьте! Никаких денег я не получала, на моих счетах только собственные накопления.

– Да ты все давно перевела в офшор! – перебила её Берта.

– Я не знаю, что это, – парировала Анна, хотя, конечно, знала, о чем речь.

Михаил ударил по столу. Все замолчали.

– Прекратить базар! Берта, ещё слово в таком ключе, и я удалю тебя из зала! Давайте думать вместе, что делать.

– Вы сделали всё, что было в ваших интересах, – выдавила Анна. – Мне сегодня звонил следователь Семенихин, комитет принял ваше заявление к рассмотрению, и теперь Юргиса будут искать как преступника, а не пропавшего без вести.

Это было в стиле Михаила: мягко стелить, но спать было всё равно жестко.

Борис вскочил со своего места, поражённый услышанным:

– Папа, ну зачем, неужели ты, правда, это сделал? Мы же договорились молчать о Юргисе! Ты понимаешь, что теперь Анну призовут к ответу?

Берта не сдержалась и в этот раз, превращая собрание то ли в самосуд, то ли в базар:

– Боря, да очнись ты! Раудис – преступник, иначе не сбежал бы! Кстати, аудитор закончила проверку? – обратилась она к отцу.

– Да, мне бы хотелось знать, о какой сумме идёт речь? – Анне уже заранее было страшно.

– Аудитор выяснила, какая сумма пропала со счетов, только неясно, была ли она переведена куда-то или просто обналичена. Заказа-наряда в назначении платежа не было, название подставной фирмы – это вообще набор букв! Я удивляюсь, как банк сделал перевод такой огромной суммы! – ответил Михаил, – Анечка, ты пойми и не обижайся, я должен был написать заявление.

Анну словно ошпарили кипятком, ведь она никогда всё не выплатит! Она опустила голову на стол и закрыла её руками. Отто, ничего не понимающий из русской ругани, спросил о какой сумме речь. Анна ответила, но совладельца отеля нисколько не удивил масштаб украденного.

Он решил взять инициативу в свои руки, пока Анна приходила в себя.

– Уважаемые коллеги! Аннет попросила меня, как близкого друга, остаться, я здесь выступаю в её защиту. Михаил, Борис, извините, она здесь совсем одна. Понятно, что вы защищаете свои интересы. Но кто защитит её?

Борис напрягся. Слушать ему это было неприятно. Казалось, правда на его стороне, да и нечестным назвать его было трудно. Разве он обещал ей что-то из того, чего не мог дать? Не обещал. Или обязан? Нет. Но совесть мучила, как ядовитый дым. Или ответственность… Или то и другое… Но сильнее всего его мучила ревность.

Отто Вагнер продолжил:

– Сегодня мы получили по факсу один занятный документ. Анна, ты покажешь?

Она открыла папку и достала файл. Ей хотелось, чтобы всё закончилось поскорее.

– Уважаемые коллеги! – решительно начала Анна.

– Мы не коллеги тебе больше, а на сегодняшнем собрании хотели сообщить, что ты уволена. Жена преступника не может больше работать в нашем холдинге! – выкрикнула со своего места Берта.

Михаил сконфузился и промолчал. Анна была сама уверенность и спокойствие. Ни один мускул не дрогнул на её лице.

– Я продолжу, если вы не против? – обратилась она к Михаилу. Тот молча кивнул, бросив гневный взгляд на Берту. – Сегодня мне позвонила мама из Красноярска. Курьер доставил для меня документ. Я попросила маму открыть его и отправить копию для вас.

Она протянула документ Михаилу, тот внимательно прочитал текст и позвонил заверявшему его нотариусу, чтобы удостовериться в подлинности. Берта первой выхватила документ из рук отца после подтверждения.

– Согласно генеральной доверенности моего мужа, сделанной два месяца назад, незадолго до его исчезновения, я теперь являюсь полноправной хозяйкой десяти процентов акций